— Кто сказал?
— В штабе сказали. — Он хмуро посмотрел в сторону и добавил: — Ты, знаешь, не давай ребятам распускаться.
— Я не даю.
— Ладно, ладно… Поменьше в реке бултыхайтесь.
— Уже доложили?
Штыкалов не ответил. Медленно доедает свой суп. Я смотрю на него сбоку и только сейчас замечаю: на виске у него маленькая седая прядка. Хотел сказать об этом, но промолчал. Ротному иногда ой как доставалось. Хотя бы взять тот случай, у деревни Рогожино, что произошел осенью. Приказано было взять деревню на рассвете, по часам и минутам все было расписано: столько-то на артподготовку, столько-то на атаку. Ну, артиллеристы свое дело сделали. Пошли мы. Только миновали лощину, как немец открыл минометный заградительный огонь. И пулеметы его били с флангов. Залегли… Попробовали повторить — и опять постигла неудача: не подавила артиллерия его скрытые огневые точки. Уже полдень на носу, и назначенный срок давно миновал, когда появился полковник и с ходу давай честить Штыкалова. «Доложите, когда возьмете деревню!» Штыкалов бледный, руки по швам: «Когда возьмем, товарищ полковник, тогда и доложим». «Ах так! — Полковник начал грозить: — Разжалую! Под трибунал отдам!» К вечеру все-таки мы взяли деревню — после того как штурмовики над ней поработали. Доложил Штыкалов в полк начальству, а сам переживает. И мы переживаем: вдруг тот полковник вспомнит свои угрозы. Обошлось. Уехал к себе в штаб. Накричал и уехал — на том дело и кончилось. Но для Штыкалова история не прошла бесследно: и белая прядка на виске, и морщины у глаз. А ведь он почти ровесник мне — каких-нибудь два года разницы. И теперь я хорошо понимал его состояние: проверка намечается — нервотрепка, ему как командиру роты больше всех достанется. Это уж точно.
Около кухни появилась Соня. Я почувствовал, что краснею, поглядел быстро по сторонам, не заметил ли кто моего состояния, и еще ниже опустил голову.
Соня стояла около кухни, проверяла чистоту котелков у подходивших солдат.
— Что же, Соня, у нас не проверили котелки? — спросил Штыкалов, когда девушка закончила осмотр.
По губам Сони скользнула улыбка.
— В следующий раз проверю, товарищ капитан.
— Слышишь, Евстигнеев, в следующий раз нас проверят, — обратился ко мне Штыкалов. — Приготовься.
Я заметил: Штыкалов тоже при появлении Сони делается другим — веселеет, и морщины у глаз расправляются.
— Котелки у солдат еще ничего, — заметила, посерьезнев, Соня, — а вот руки…
— У нас мыла нет, — крикнул кто-то из обедающих.
