– Сжимаются, как плюшевые мишки, и мычат себе под нос. А на втором ряду хоть надевай слуховой аппарат – все равно не услышишь. Или того хуже – пищат, как детки…
Для Чела обе заявленные «Ave» – пройденный этап. Они легко и на полную грудь даются. Храмовая акустика в помощь. Вертикали на верха тут хватит с избытком. Нужно ее только поймать. А поймав, не терять и держаться. Молитва на то она и молитва, чтобы взлетать.
«Una furtiva lagrima» – тоже своего рода молитва. Потому отчасти и выбрана третьим номером. Конечно, главное – другое. Она из бельканто – пропуск в высший свет. Ее не спеть как надо эстрадно-умильным голосочком с красивой серединой. Ей в жертву, по крайней мере дважды, нужны верха. Какие надо верха. И дилетант услышит. А профи узнает своего в а капелла в финале, когда звучит даже и не голос, а тишина меж слезами Неморино.
«Так и слеза звучит без звука…» – думает Чел. Отец меж тем твердит свое с начала года. Твердит с того январского концерта JDF, испорченного как раз на «Lagrima» чьим-то не выключенным в партере мобильником:
– Пора становиться своим, мальчик. Ты – ранний. Пора.
С утра и на весь день Чел погружается в ноты «Lagrima». Сегодня они наполняются посторонней: девочкой из метро. Как это его ни коробит, ее пальцы не выходят из головы. Память избирательна. Лицо и глаза порой забываются. Шапочка, снуд и мяч черно-желтым фоном ложатся под нотный стан. И сами ноты окрашиваются, приобретая не слышимые ранее оттенки. Мелизмы54 играют чистым золотом. Трагедия первой части темнее обычного, но с еще более явным предощущением света. Любовь на ре-бемоль мажор сегодня с оттенками лимона, но без какой-либо кислинки и намека на горечь. В нем будто прячется сладчайший марокканский мандарин. В финале снова пальцы. Истерзанные и кочковатые, они неслыханно нежны и грациозны. Dolce. Всеобщее dolce в largetto55.
На общеобразовательных уроках весь день в ход идут эталонные записи. Студийные наушники для метро сменяют беспроводные, едва заметные капельки. Чел делает вид, что смотрит на доску и учителей. Маскируясь, что-то записывает, путая тетради по предметам. Так дифференциальные вычисления становятся истоком Французской революции. Бензол с органической легкостью принимает в свои кольца акмеизм и Эйнштейна. JDF завязывает все в единую канву, поверх которой сжимают и разжимают мяч все те же избитые, но прекрасные пальцы.
К сольфеджио Чел уже предельно наслушан и начитан. Наушники убраны. Эта тетрадь не испорчена предметной иноземщиной. В ней только музыка. Чел слабый, но прилежный теоретик. Наушники-капельки возвращаются на истории музыки. Малер – не его.
