Обыватели некоторое время богобоязненно наслаждались вкусом притчи Хофец Хаима. Сразу же после этого они вернулись на свои места и тоже сняли талесы. В этот момент над стендером синагогального старосты наклонился аскет реб Йоэл, как будто для того, чтобы прошептать ему на ухо какой-то секрет.
— Соседи по двору и прихожане нашей синагоги очень сочувствуют слесарю и его совершившей ошибку дочери. Но вы, реб Шефтл, отказали девушке от места. Когда люди узнают об этом, вас сочтут жестоким и больше не выберут синагогальным старостой.
Реб Шефтл почувствовал, что от злости пылают щеки и корни волосков его бороды. Однако он сделал над собой усилие, чтобы ответить тихо, неслышно для окружающих: ему не нужны ничьи советы о том, кого держать кассиршей в своем скобяном магазине. Реб Йоэл Вайнтройб, конечно, думает, что он все еще заскевичский раввин? Здесь, в этой синагоге, он не более чем аскет. Тем не менее он позволяет себе вмешиваться в дело слесаревой дочери.
— Это ведь был ваш совет, реб Шефтл, чтобы кассирша пошла в польскую школу изучать бухгалтерию. Но когда ваш совет привел к тому, что она споткнулась, вы решили избавиться от нее? Претензии к девушке за ее поведение могут иметь родители, а не вы. Ведь она не воровала денег из вашей кассы.
Последние слова реб Йоэл произнес несколько громче, как будто предупреждая синагогального старосту, что может и еще повысить голос и опозорить его перед всей общиной. Реб Шефтл, содрогнувшись, отступил к стене, а реб Йоэл сразу же вернулся на свое место по другую сторону орн-койдеша. Он знал, что этот праведник и скромник, который праведен и скромен только по праздникам и субботам, сдастся из опасения, как бы не пострадал его образ в глазах людей.
В ту же субботу днем старшая дочь слесаря, разведенная Малка, вошла в квартиру отца, крича, что, как выяснилось, ему мало того, что он разлучил ее с мужем, потому что тот был для него недостаточно религиозен; он хочет погубить и Итку тоже. Но Итка — человек другого сорта, да и времена теперь другие. Пока Итка стыдится и раскаивается, что причинила всем столько сердечной боли, от нее еще можно добиться, чтобы отныне она вела себя по-другому. Но если отец не простит ее и не впустит в свой дом, то кто знает, какими кривыми путями она еще может пойти.
Страдания смягчили упрямство реб Хизкии, так полоса железа размягчается в кузнечном огне. Поэтому слова старшей дочери сильно напугали его, тем более что и аскет реб Иоэл посоветовал взять обратно в свой дом младшую дочь, пока не поздно. Отец согласился принять Итку назад, и реб Шефтл Миклишанский тоже взял ее обратно на работу в свой скобяной магазин.
