— Ты же не разрешаешь мне стоять перед зеркалом и причесываться даже в будние дни, — возразила Итка.
— Посреди недели тоже нельзя. Еврейка должна прихорашиваться только для своего мужа, — ответил отец. — В таких косах, как у тебя, запутывается нечистый. Молодые люди, глядя на тебя, могут еще, чего доброго, согрешить неподобающими мыслями.
— Дай Бог, чтобы как можно больше парней засматривались на моих дочерей. Тогда они удачно выйдут замуж. Ты слыхал о таком, чтобы отец просил, чтобы его дочери никому не нравились? — раздраженно пожала плечами жена слесаря.
Злата всегда поддерживала детей, хотя и считала безумием и бессмысленной попыткой разозлить отца желание Итки жить одной. Но если отец такой святоша, неудивительно, что ей хочется убежать на край света.
Итка осталась жить у отца и работала в скобяном магазине Миклишанского. Свои заработки она тратила на наряды. Ее смех часто раздавался во дворе Лейбы-Лейзера, компанию она водила с торговками из лавок, а также с молодыми фабричными работницами, которые вели себя абсолютно свободно. Отцу приходилось утешать себя тем, что девица хотя бы не ходит в танцевальные залы и в театры. В том, что она туда не ходит, он был уверен, потому что в десять вечера она обязана была возвращаться домой. Реб Хизкия понимал, что лучшим лекарством было бы выдать Итку замуж за набожного парня. Но как он мог этого добиться от своей младшей дочери с медно-красными косами, если даже за Серл, которая ходила с платком на голове, ему приходилось следить во все глаза, чтобы она не встречалась с медником Йехиэлом-Михлом Генесом. Не доживут эти враги Израиля до того, чтобы его зятем стал парень, который сам себе устраивает сватовство!
Воскресное летнее утро. По польским законам магазины и мастерские должны быть закрыты в этот день недели. Соседи спят дольше, а слесарь реб Хизкия сидит в синагоге. Именно тогда Итка любит выходить на крыльцо посреди расчесывания своих густых волос. Так сладко и приятно, когда солнечные лучи сушат влажные волосы, греют, гладят и щекочут шею и лицо. Ее прищуренные глаза видят сквозь ресницы, как золотые солнечные лучи превращаются в голубые искры. Конечно, отец сказал бы, что это соблазн зла, но Итка чувствует: это прекрасный мир зовет ее наружу. Все ей интересно, все вызывает веселый смех. Еще больше ей нравится, когда ею восхищаются. Но парни еще спят. Только один Мойшеле Мунвас, выбритый и с закрученными усами, сидит в белой рубашке в своей комнате у раскрытого низенького окна и смотрит наружу.
