— Не стоит слушать, это ещё черновик, — Бесики скомкал исписанную бумагу и бросил в сундук. — Сегодня отправляюсь, царица, в поход…
— И какой поход?
Анна-ханум взглянула на раскрытый сундук, а потом перевела взор на Бесики.
— Разве Ираклий опять отправляется в поход?
— Да, этой ночью мы выступаем.
— Этот несчастный враждует со всем миром, а потом жалуется, что ему не дают покоя. Куда направляетесь?
— Не знаю.
Если так, то ведь надо приготовиться! Не пойдёшь же ты в бой в этом танцевальном костюме? Идём, выбери какой-нибудь из походных костюмов моего покойного супруга.
— Хочу найти чоху с гозырями, она где-то у меня запрятана.
— Пойдём в гардеробную, там ты найдёшь и чоху, и сапоги, и оружие. Так одену тебя, что окривеют и враги и друзья от зависти. Теймураз умел позаботиться и о себе и о других. Сто чох всегда были у него в запасе. Кто ему угодит, тому и дарил. Пойдём…
Они направились в гардеробную.
— Забыла тебе сказать. Тебя спрашивала Майя. Что нужно от тебя этой бесстыднице?
— Какая Майя?
— Татишвили. Остерегайся этой женщины, об этом может узнать наш грозный барс (Анна-ханум подразумевала Ираклия), а ты ведь его знаешь…
— Майя?
— Набелила себе лицо, на кого она похожа, несчастная! «Мне нужно повидать Бесики, может, напишет мне прошение». Как будто я не знаю, что за прошения нужны этой распутнице.
Бесики ничего не ответил.
Он почувствовал головную боль. В висках его стучало, как молотком. Бессонница и волнения давали себя знать.
Генерал Тотлебен и сегодня был не в духе.
Ему не нравились ни эта гористая Грузия, ни маленький городишко Душети, у которого лагерем стояло его войско, ни грубо построенный старинный дворец, в котором он проживал. И дворец, и крепостные башни, и стены крепости были построены из неотёсанных камней, сложенных на извести. Во дворе крепости росло всего два дерева — дуб и вяз. Они заменяли и парк и цветник при этом дворце.
Не нравилась Тотлебену и местная жизнь.
В нижнем этаже обитала многочисленная семья владельца замка, и оттуда доносились неугомонный шум и гам.
«Странный народ, эти кавказцы. Целый день так кричат и галдят, точно между ними целая миля или как будто они оглохли. Неужели нельзя беседовать тихо?» Генерал несколько раз посылал к хозяевам переводчика с приказом не шуметь.
Тотлебен злился на императрицу: как будто простила его, а между тем выходит, что отправила на каторгу.
Десять лет тому назад кто, как не он, немец по происхождению и русский генерал по службе, получил ключи от Берлина, сдавшегося русским войскам? А через три года после этого императрица Екатерина, лишив его чина и отличий, выслала из России.
