Мне нравится в нем столько разных мелочей, насечек на компасе, точек на диаграмме. Но когда я спрашиваю себя о том, люблю ли я его, мой ответ – нет. Не люблю. Или не могу любить. Не знаю, что из этого верно. Да и имеет ли это значение.
Арон хватает меня за талию и отклоняется назад, сажая меня на колени, так что теперь я сверху. Затем он снова меня целует, осторожно исследуя мой язык своим, водит ладонями вверх и вниз по моей спине, касаясь меня так, как он привык делать все: со сдержанным оптимизмом, словно я – животное, которое можно спугнуть неаккуратным прикосновением. Я пытаюсь расслабиться, пытаюсь выбросить из головы ненужные глупые образы и мысли, но все, на чем мне удается сфокусироваться, – это телевизор, который все еще включен. Показывают эпизод старой телеигры, где участники соревнуются, приобретая продукты.
Я отстраняюсь на долю секунды, Арон теряет контроль над собой, и я вижу, что он расстроен.
– Прости, – говорю я. – Я просто не уверена, что смогу заниматься этим под саундтрек из «Экономии».
Арон тянется за пультом, который лежит на полу рядом с нашими футболками.
– Хочешь переключить?
– Нет. – Я мягко его отталкиваю. – Я имею в виду, это не… Я просто не уверена, что смогу этим заняться. Прямо сейчас.
Он хватает меня за ремень прежде, чем я успеваю слезть с его колен. Он улыбается, но его глаза темнее, чем обычно, и я уверена, что он изо всех сил старается не злиться на меня.
– Давай же, Ник, – говорит он. – Мы ведь никогда не бываем одни.
– В каком смысле? Мы всегда одни.
Он опирается на локоть и стряхивает волосы с глаз.
– Не совсем, – возражает он, – не так, как сегодня, – он слегка улыбается. – Мне все время кажется, что ты убегаешь от меня.
Он снова кладет руку мне на талию и привлекает к себе, заставляя сесть обратно на его колени.
– Чего ты хочешь? – выпаливаю я, прежде чем успеваю остановить саму себя.
Он застывает в миллиметре от моих губ и отклоняется, чтобы посмотреть на меня.
– Знаешь, а все считают, что мы переспали в День Отцов-основателей, – говорит он.
Мое сердце начинает бешено колотиться, как у зайца.
– И что?
– А то… – Он снова целует мою шею и медленно продвигается к уху. – Раз уж все всё равно думают, что мы…
– Ты это несерьезно. – В этот раз я резко выпрямляюсь и слезаю.
Он с усилием выдыхает.
– Только на четверть серьезно, – отвечает он, забираясь на диван и скрещивая ноги. Он облокачивается на свои колени и проводит тыльной стороной ладони по моему бедру. – Ты так и не рассказала мне, что случилось с тобой в День Отцов-основателей. – Он все еще улыбается, но это лишь полуулыбка, которая не отражается в его глазах. – Загадочная исчезающая подружка, – его рука скользит вверх по моему бедру. Он дразнит меня, все еще надеясь создать
