— Куколи соломенные. Как жахнут жезлом — куколь сразу в пламя. Дотла сгорали. Токмо не у каждого получалось. Иные махали, да всё попусту. А у энтого из жезла молнии так и шваркали. Так что ты с ним поостерегись.
Наверное, Щепля прав. Наверное, Творень и в самом деле не обычный возница, а обученный и умеющий швыряться молниями маг. Но Стёпку это не особенно удивило. Ему же никто и не обещал, что он поедет в Усть-Лишай с какими-нибудь охотниками или купцами. Знал, на что соглашается. В этом обозе, может быть, даже лошади будут не простые, так что теперь — на всех с подозрением косится и ни с кем не разговаривать? Он присмотрелся к вознице. Не похож Творень на мага, потому что… Просто потому, что одет иначе. Одежда здорово меняет человека. Ладно, будем, как говорится, посмотреть.
Перед спуском к переправе Щепля спрыгнул с повозки:
— Всё, Стеслав, дале не поеду. Весичей там шибко много. А мне с ними гутарить не об чем. Счастливо добраться.
И долго ещё стоял на взгорке, и смотрел вслед, сжимая в руке гильзу от автомата, которую Стёпка подарил ему на память.
* * *
Проторской переправой называлась такая широкая отмель на Лишаихе, через которую в особо засушливое лето можно было переехать на телеге, чуть ли даже не намочив при этом ног. Но сейчас вода в реке стояла высоко (снег в горах, слышь, Стеслав, тает), и поэтому чуть пониже отмели с берега на берег ходил большой паром, плотовый настил, как здесь говорили. За один переезд на этом настиле перевозили сразу по три повозки.
Творень натянул вожжи, придерживая на крутом спуске лошадку, оглянулся на Степана:
— В самый раз поспели. И ожидать не придётся.
Плот неспешно отходил от берега, коренастые гоблины дружно налегали на шесты, двое тянули за толстый канат, закреплённый за брёвна на противоположном берегу. Работа была тяжёлая, спины у гоблинов бугрились мышцами, но мужики не унывали, подбадривали себя молодецкими выкриками, да ещё и подтрунивать успевали друг над другом. Протора осталась на другом берегу, и отплывала всё дальше. Стёпка смотрел на маленькую фигурку Щепли, на выстроившиеся вдоль берега избы, на шатры купцов, на высокие терема боярского холма. Ему слегка взгрустнулось. Когда из Летописного замка уходил, почему-то даже весело было, интересно, ожидались чудеса всякие и приключения, а сейчас, когда и чудес и приключений уже с избытком напробовался, расставание с друзьями вдруг царапнуло по сердцу неожиданной тоской. Он опять остался один и опять ему приходилось рассчитывать только на себя. Да ещё, может быть, на своего шибко сильного гузгая, знать бы ещё, что это такое или кто это такой.
