9. Таня
– Эй! – окликнул Пастырь, приспустив респиратор, на всякий случай изготовившись пальнуть.
Это была женщина. Девка. Молодая совсем, не больше двадцати пяти. Пастырь увидел её как только повернул на Дундича – она стояла в сквере, напротив ресторанчика, прислонясь к облетающему тополю, навалившись на него плечом и обнимая себя руками, словно замёрзла. Впрочем, в одной мужской клетчатой рубашке поверх джинсов, на ветру, который давно уже поднялся, сдёргивая с деревьев желтизну и нагоняя с запада чёрно-серую беременную дождём пелену, жарко ей наверняка не было. Да, видно было, как её потряхивает от холода.
Она медленно повернулась на зов и, потеряв, наверное, последние силы, обдирая спину о дерево, опустилась, села, замотала головой, будто пьяная в стельку.
И этот характерный жест и пунцово-красное лицо не оставляли ей никаких шансов – красная горячка в терминальной стадии, когда человек уже почти ничего не соображает, плохо видит и то сгорает, то замерзает в лихорадке. Незадолго до конца начинается сильная безудержная икота, судороги такие, что человека едва не скручивает в узел, недержание мочи и – смерть.
Пастырь опустил обрез, огляделся по сторонам. Пса не было видно, но его присутствие где-то поблизости ощущалось. Этой твари оставлять живую ещё девчонку было нельзя. Да и мёртвую не хотелось бы.
– Эй, ты как? – позвал он, приближаясь метров на десять, садясь на скамейку, ощущая спиной взгляд «аиста». Хотя, нет, пионер вряд ли его сейчас видит за горбом островерхой крыши ресторана.
Девчонка подняла на него мутные глаза, с минуту тряслась и стучала зубами, её тяжёлая голова безвольно валилась то к одному плечу, то к другому.
– Х-холод-но.. о… о…
– Угу… Держись.
А что он мог ещё ей сказать. Хотелось подойти, обнять, погладить по голове и успокоить, чтобы хоть немного облегчить ей последние минуты, но делать этого было нельзя. Один вдох рядом с ней – и через сутки-двое он будет вот так же сидеть где-нибудь под деревом, корчиться и напускать в штаны.
– Х-х-хо-л-д-но, – повторила она.
Блин!..
Пастырь снял рюкзак, достал одеяло, бросил ей:
– Укутайся.
Девушка безучастно посмотрела на байковый ком, упавший в метре от ноги, помотала головой, не в силах сообразить, что от неё требуется. Потом качнулась, повалилась на бок, потянулась к одеялу, подтащила к себе и кое-как расправила. И уже не села, потратив на эти движения последние силы, – легла на одеяло, с горем пополам укрывшись.
