Две тысячи лет под водой | страница 28
Они были одеты в землистого цвета хламиды со своего рода рельефной, резко выделявшейся вышивкой. Лица и руки отливали знакомой серостью и были очень неприятны на вид.
На ногах у них были сандалии, сплетенные из волокон растений.
Оба туземца снова протянули к нам руки и бешено зашевелили пальцами в воздухе.
Затем первый произнес фразу, которую Мартен-Дюпон перевел так:
— Да, я вижу, что вы не очень отличаетесь от нас, и вы не кажетесь мне опасными. К несчастью для вас, нами правит «закон чисел». Ну что ж! Посмотрим! Следуйте за мной…
Он повернулся к нам спиной, как видно, не страшась никакого нападения с нашей стороны, и зашагал по дороге.
Пораженные таинственными словами, только что переведенными нашим ученым другом, мы пошли за незнакомцем.
Спутник проводника шел с фланга нашего маленького отряда, словно пастух, и пальцы одной его руки, протянутой к нам, постоянно находились в движении.
Мартен-Дюпон на ходу изложил гипотезу, объяснявшую его странное поведение:
— Этот удивительный народ, утрачивая из поколения в поколение органы зрения, наверняка приобрел дополнительное чувство, естественным образом призванное их заменить. Их привычка «ощупывать пространство» подсказывает мне, что руки безглазых людей наделены способностью «прикасаться на расстоянии», занявшей место зрения. Прибавив к этому «ощущение препятствий», которым обладают и слепорожденные на поверхности, мы легко поймем, как этим жителям тьмы удается с уверенностью ориентироваться и передвигаться, избегая опасностей. Мало того, глагол «видеть» и его производные сохранились в их языке и просто изменили значение. Они «видят» руками, если можно так выразиться…
Объяснение звучало логично. Риккарди заметил:
— Находчивое и вполне правдоподобное допущение. Но мне любопытно, что это за «закон чисел», которым они нам пригрозили?
Филолог в недоумении развел руками. Этьен проворчал:
— Мне нет дела до их законов и чувств, дополнительных или нет! Хотел бы я только знать, дадут ли нам воду и еду!
Собственно говоря, я разделял мнение шофера, но восхищался и ученым — в такую критическую минуту он способен был строить научные теории, забывая о голоде.
Мои размышления оборвались: мы подошли к большому круговому перекрестку. Насколько мы могли видеть при свете фары, к нему сходились с разных сторон дороги, напоминавшие ту, по которой мы пришли. В центре этой площади стоял большой каменный куб. Издали я принял его за фонтан и бросился вперед в надежде наконец утолить жажду.
