Я догадывался, но предпочел промолчать.
— Ну ясно. Решили, что он помешался. Кое-что он нам рассказал, но не все. Может быть, ты даже догадываешься, почему он скрывал, кто у него был? Ведь ты уже знаешь: suum cuique[4]. Но это был настоящий ученый. Он требовал, чтобы мы дали ему шанс.
— Какой шанс?
— Ну, я думаю, он пробовал это как-то классифицировать, как-то договориться, что-то решить. Известно тебе, что он делал? Наверное, известно?
— Расчеты, — сказал я. — В ящике. На радиостанции. Это он?
— Да. Но тогда я еще ничего не знал.
— Как долго это продолжалось?
— С неделю. Разговаривали через дверь. Но что там делалось… Мы думали, у него галлюцинации, моторное возбуждение. Я давал ему скополамин.
— Как… ему?!
— Ну да. Он брал, но не для себя. Экспериментировал. Так все и шло.
— А вы?..
— Мы? На третий день решили добраться до него, выломать дверь, если иначе не удастся. Мы благородно решили его лечить.
— Ах… значит, поэтому! — вырвалось у меня.
— Да.
— И там… в том шкафу…
— Да, мой милый. Да. Он не знал, что в то время нас тоже навестили гости. Мы уже не могли им заниматься. Но он не знал об этом. Теперь… теперь это уже в определенном смысле норма…
Он произнес это так тихо, что последнее слово я скорее угадал, чем услышал.
— Погоди, я не понимаю, — сказал я. — Как же так? Ведь вы должны были слышать. Ты сам сказал, что вы подслушивали. Вы должны были слышать два голоса, и, следовательно…
— Нет. Только его голос, а если там даже и были непонятные звуки, то сам понимаешь, что их мы тоже приписывали ему…
— Только его? Но… почему же?
— Не знаю. Правда, у меня на этот счет есть одна теория. Но, думаю, не следует с ней торопиться, тем более что всего она не объясняет. Вот так. Но ты должен был что-то увидеть еще вчера, иначе принял бы нас обоих за сумасшедших.
— Я думал, что сам свихнулся.
— Ах так? И никого не видел?
— Видел.
— Кого?
Его гримаса уже не походила на улыбку. Я долго смотрел на него, прежде чем ответить.
— Ту… черную…
Он ничего не сказал, но вся его скорчившаяся, подавшаяся вперед фигура немного обмякла.
— Мог все-таки меня предупредить, — начал я уже менее уверенно.
— Я ведь тебя предупредил.
— Но каким образом!
— Единственным возможным. Пойми, я не знал, кто это будет. Этого никто не знал, этого нельзя знать…
— Слушай, Снаут, я хочу тебя спросить. У тебя уже есть… некоторый опыт. Та… то… что с ней будет?
— Тебя интересует, вернется ли она?
— Да.
— Вернется и не вернется.
— Что это значит?
