Она жаждала его прикосновений с силой, о которой до сих пор не подозревала, и все же колебалась. Если она сдастся, ничего хорошего не выйдет. Наслаждение, да, но позже — сердечная боль и потеря всего, что дорого для ее семьи.
Она не имеет права сдаваться.
Их взгляды скрестились, но увидев выражение ее лица, Вольф прикрыл глаза, сжал кулаки и тихо зарычал:
— Почему ты всегда борешься со мной?
— Потому что должна. Моя дорога выбрана и ведет не к тебе.
— Не ко мне?
Его большой палец нашел чувствительное местечко за ее ухом, отчего ее вновь охватила дрожь.
— Ты уверена?
Лили спокойно встретила его взгляд, хотя ей это тяжело далось.
— Да. Вполне.
— Что мне делать с тобой, Мойя? — вздохнул он.
— Ничего. Совсем ничего.
— Это невозможно. — Он осторожно, помня о ее больной руке, притянул Лили к себе и прислонился лбом ко лбу. — Ты позвала. Я пришел. О чем ты хотела говорить со мной?
Его зеленые глаза были так близко, что она видела золотистые искорки, заставлявшие их мерцать, чувствовала его теплое дыхание на своих губах.
— Это не разговор, — прошептала она с отчаянием.
— Хочешь поговорить? — Он сжал ее лицо ладонями, наклонился и стал целовать шею, посылая мурашки по коже. — Я буду говорить, а ты слушай. Я хочу осыпать тебя поцелуями с головы до кончиков пальцев ног, раскрывая каждый… секрет… — Он подчеркивал слова легкими поцелуями.
Лили охнула и закрыла глаза.
— Да, — прошептала она, чувствуя, как между бедрами возникла приятная ноющая боль. — Расскажи мне больше.
Его руки скользнули по ее спине к ягодицам и стиснули их.
— Когда-нибудь, Мойя, мы станем целоваться, но между нами не будет столько одежды.
— Только шелк? — выдохнула она.
— Ты любишь шелк, верно? — усмехнулся он. — Я велю сшить шелковые простыни. Платья и ночные сорочки. Рубашки и нижние юбки. Ты никогда не будешь носить ничего, кроме шелка.
Каждое его слово окутывало ее коконом все возраставшего жара. Здоровой рукой Лили вцепилась в лацкан его фрака и подняла к нему лицо. Он снова завладел ее губами, его язык вторгся в ее рот.
Лили прервала поцелуй и, тяжело дыша, положила голову на плечо Вольфа. Ощущение было такое, словно она долго бежала вниз по холму, свободная, непокорная, вырвавшаяся на волю. Колени ее дрожали, как желе. Тело трепетало, сердце больно ударялось о ребра. Но больше всего ее тревожила тоска по его прикосновениям.
«Еще один поцелуй, — искушал разум, — всего один поцелуй!»
«Нет!» — пыталась сказать она себе.
Его поцелуи только заставят ее хотеть большего. Намного большего.
