Большую часть ночи Адербал провел в мучительных раздумьях и лишь под утро забылся тяжелым сном. Его бросало то в жар, то в холод: похоже, воспалились раны. Он чувствовал себя все хуже и хуже, и его не тревожили, давая отдохнуть. Только личный лекарь Ганнибала время от времени навещал Адербала – менял повязки, оставлял какое-то питье, горькое и одновременно терпкое на вкус.
На второй день Адербалу стало легче. Неожиданно в палатку вошел один из выживших в той злополучной сече бойцов – Бостар.
– Командир, ты должен сам увидеть это, – глядя в сторону, произнес он угрюмо.
Адербал с трудом поднялся и вышел наружу. Три бойца из его отряда с хмурым видом сидели на лошадях, ожидая, пока Бостар поможет командиру взобраться на коня. Потом, не говоря ни слова, они развернулись и поскакали в сторону города. Адербал последовал за ними.
Приблизившись к крепостной стене, он различил установленные на башнях кресты с распятыми на них обнаженными телами. Когда расстояние позволило различать лица казненных, в двух из них, к своему ужасу, он узнал Батия и Хирама. Даже в смерти они были неразлучными!…
Не стесняясь слез, Адербал зарыдал, уткнувшись в гриву коня. Его последняя надежда увидеть их живыми - рухнула окончательно.
Ему стало невыносимо одиноко в этой проклятой стране, на этой бессмысленной войне, где погибают те, кто тебе близок и кого больше никем не заменишь.
***
Испания, Новый Карфаген, 214 г. до н. э.
В доме был Мисдеса настоящий праздник. Слуги не успевали подавать и убирать блюда. На столы выставлялось все самое отборное и лучшее. Гости уже буквально не могли ни есть, ни пить. Нетронутые блюда уносили, сменяли их новыми, еще более совершенными и изысканными. Танцовщицы и музыканты старались изо всех сил, чтобы угодить присутствующим; музыка и танцы не прекращались ни на секунду.
Причиной такого торжества стали два молодых привлекательных человека с обветренными, мужественными лицами, возлежавших на лучших гостевых ложах. Даже знакомые с трудом узнавали в них Адербала и Магона Баркида, которые покинули Новый Карфаген четыре года назад. Из юношей они превратились в настоящих мужчин, перенесших невзгоды и тяготы труднейшего похода и опасности множества сражений. От постоянного пребывания на открытом воздухе при любой погоде их кожа сделалась грубой, ее покрывали многочисленные шрамы – следы ударов вражеских мечей. Однако все эти отметины войны никак не уродовали молодых людей.
