Она подошла к окну. Зубцов приблизился тоже, но стоял, напряженно стараясь не прикоснуться к Дариме Тон, и потому из-за ее плеча ничего не видел.
— Как раз там, где проходит дорожка, — экспериментальная камера.
— И потому-то тебя к нам занесло?
Он все еще не верил тому, что услышал.
— О нет! Но в вашу эпоху именно в этой точке земного шара оказалась, как мы говорим, временна́я площадка.
Зубцов отступил от Даримы Тон, насколько позволяли размеры вагончика, чтобы увидеть ее разом всю, от головы до ног. Мысли его метались. Дивчина красивая, ничего не скажешь. Но тоненькая же! И ростом ему по плечо. А что, если правда? Тогда хорошо хоть, что буровики здесь уже работали: поляна, вагончик… Прилетела бы на пару лет раньше — таежные дебри. Волком вой — никто не услышит.
— И что же? — вырвалось у него. — У вас там, в том институте, никого другого не нашлось, чтобы послать?
— Как это — другого? — Дарима Тон удивленно наморщила лоб. — Я не совсем понимаю.
Зубцов двинул плечами.
— Мужика надо было, покрепче.
— Какая разница!
Он хотел было продолжить: «По силе-то разве сравнишь?», но вспомнил, как летел через весь вагончик, и согласился:
— Верно. И у нас так. Идет в штанах, пиджаке. Как двинет кувалдой — пойди разбери кто: мужик, баба?
Он ворчливо проговорил это и вдруг подумал о том, что ему отчаянно не повезло. Случись такая встреча в поселке, он надел бы черный костюм, московский широкий галстук. Или даже будь на нем сейчас новенький комбинезон, рубашка с кармашком, из которого торчит штангелек, как у того же Тимофея Кращенко, разве Дарима Тон не взглянула бы на него иными глазами?
А теперь получалось к тому же, что то, какие отношения сложатся между нею и им, важно не только лично для него самого. Раз уж ни с кем за пределами скважины невозможно связаться, следовательно, он принимает гостью из будущего от имени всего сегодняшнего человечества!
* * *
— Мне нужно тебе объяснить, — сказала Дарима Тон.
Зубцов благодарно улыбнулся на это «тебе». Значит, поняла: тогда он ее всего лишь пытался утешить.
— Ты спросил, почему я здесь?
Дарима Тон отошла к стенке вагончика. В руках у нее была блестящая прозрачная пленка.
Она приложила ее к стенке вагончика прямо поверх плаката «Встретим Новый год трудовыми победами!», и пленка осталась висеть, как приклеенная.
После этого Дарима Тон возвратилась к койке и села на одеяло. На ее губах появилась слабая улыбка, а на месте пленки вдруг словно бы открылось окно в очень солнечный и зеленый мир. Через это «окно» он, Зубцов, с большой-большой высоты глядел на вершины густых, почти вплотную смыкающихся кронами, деревьев.
