— Да сбежал он, что ли? — гневно расчесывая зудящие ладони, проговорил манус, глядя на опустевшую лесную дорогу. Ночевать в лесу одному с трупом не хотелось. Магией многое можно сделать, да только крепко увязшую телегу с мертвецом из грязи не вытолкнешь. На мертвое тело бяломястовские маги наговаривали на сохранность, потом они с Тадеушем вдвоем — на отвод глаз. В мертвеце гнилого мяса и колдовской силы поровну. Он силу пьет, словно рубаха воду впитывает, — на каждое заклинаньице втрое больше нужно. Можно, конечно, скинуть тело на дорогу, вынуть заклятьем телегу, а потом обратно взворотить, да пачкаться неохота. И Войцех, верно, не будет сильно рад, что тело его сына приедет все в грязи вывалянное.
Но если не вернется возница до тех пор, как княжич снова развоняется — придется так и сделать. А Войцеху сказать, что потеряли в лесу колесо, вот и перепачкали мертвеца.
Иларий снова бросил гневный взгляд на дорогу. Грязную ленту в густой растрепанной копне зеленых сосновых косм. Давно не прибирала голову матушка-Землица, ходит как сельская юродка.
Манус плюнул от досады себе под ноги. Размял гудящие пальцы, думая о том, как бы половчее скинуть мертвеца на снег, не расколов гроба.
— Господин манус! — раздалось издали.
Возница едва переводил дух от бега, где-то потерял шапку. Поначалу показалось Иларию, что воротился он, никого не отыскав, но следом за ним появились двое. Один вел за собою пару крепких лошадок, с виду чернских тяжеловозов. Второй, плешивый сухой старик с угодливым широким лицом, показался Иларию смутно знакомым, но как ни силился манус распознать его, не припомнил.
Помощники подошли ближе. Маги коротко поклонились друг другу, рассматривая нашитые на плечи хозяйские гербы. У старика — по всему судя, мануса или словника — чернские волки были пристеганы прямо на рукава полушубка. Иларий оставил только один зеленый платок с вышитой на нем лисой Бялого поверх правого рукава, да такая же лиса видна была на теплом плаще, который манус сбросил на телегу.
— Неуж такой молодой манус не сумел повозки вытянуть? Тут пальцем тебе, мил человек, шевельнуть, — подозрительно поглядывая на деревянный гроб и лежащее в нем тело, завернутое, словно в кокон, в пропитанные травами тряпки, спросил словник.
— Мог бы, батюшка, да решил не упускать возможности с тобой перевидеться. Лицо твое знакомо мне кажется, — ответил манус, глядя, как краска сошла с широкого словничьего лба, жидкая бороденка старика задрожала.
