Она уже собралась на кухню за сливками, как вдруг обмякла, словно жизнь вдруг ушла из нее, а кости стали мягкими, перестав держать тело, и он, взяв ее на руки и вновь почувствовав, как прострелило в промежности, уложил ее спать. Спокойной ночи, малышка, твои сливки никуда от тебя не убегут.
Ночью, ворочаясь на диване, он вздрагивал от сирен скорой помощи и кошачьих воплей, на минуту заснув, тут же просыпался, задыхаясь от страха, уверенный, что у подъезда собралась полиция, а по пожарной лестнице взбирается спецназ, который вот-вот высадит окно. Но дом, укутанный в темноту и молчание, был надежным сообщником, и никто из соседей, а их осталось немного, потому что часть квартир были выкуплены под офисы, и подумать не мог бы, что та похищенная актриса, о которой сегодня так много говорили в новостях, находится прямо у них под носом, точнее под ногами, если соседи сверху, ну, или над головой, если соседи из квартиры снизу, той самой, откуда вечером довольно громко кричал телевизор, но он побоялся постучать им по батарее, еще не хватало, чтобы кто-то из них явился к нему и обнаружил его новую сожительницу, если ее можно было так назвать. Под утро, измученный бессонницей, он вдруг услышал, как хлопнула дверь в спальню, и, приподнявшись на локте, увидел худую фигурку, нависавшую над ним.
Ты зачем пришла, испугался он, натянув одеяло до подбородка, уходи сейчас же.
Но она опустилась рядом, присев на край, и, взяв его за руку, вдруг прошептала: человек есть тайна, ее надо разгадать, и ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время, я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком.
Ты о чем вообще, не понял он и сжал ее ладонь, чтобы убедиться, что она ему не мерещится.
Или знать для чего живешь, или все пустяки, трын-трава, пробормотала она и уткнулась ему в плечо, отчаянно пытаясь найти свои слова, но не находя их, и только чужие цитаты служили подпорками, на которых держалась ее речь.
Обняв, он уложил ее рядом с собой, поглаживая по голой макушке, кое-где шершавой от пробивавшихся волос, я знаю, что тебя мучает, прошептал он, дай мне время, и я что-нибудь придумаю. Она долго ворочалась оттого, что мучили боли, а потом затихла, может, уснула или просто лежала, пряча лицо на его груди, а он думал, что знание близкого конца превращает жизнь в пытку даже в те минуты, когда не чувствуешь боли, лишает ее смысла, удовольствия, ориентиров, и отчего человек не может просто доиграть жизнь до конца, как актер свой спектакль, до того момента, когда упадет занавес, наслаждаясь каждой оставшейся минутой, в конце концов, у умирающего онкобольного этих минут больше, чем у того парня, который, судя по визгу тормозов и страшному грохоту за окном, врезался только что на большой скорости в фонарный столб. Что это за шум, очнувшись, спросила она и, не дождавшись ответа, натянула одеяло на лысую голову, зябнувшую без волос.
