— Полегчало, чать?
— Полегчало, отче! — Алексей признательно улыбнулся старцу.
— Вот и хорошо, после трудового дня-то! — ласково заметил Иов и добавил: — Вот и батюшку твоего, великого труженика, я в эту баньку водил. Как раз это после нарвской конфузии было. У государя щека дёргалась, руки тряслись. А после баньки сразу полегчало — отошёл государь, помягчел. Самое это лучшее лекарство у нашего народа — крепкая банька!
— А о чём вы толковали тогда с батюшкой, после Нарвы? — полюбопытствовал царевич.
— Да о разном! Я даже речь о мире с Каролусом шведским повёл, но куда там! Есть в твоём отце сила великая и дух отважный — идёт своим путём и не сворачивает. Таких мужей Бог редко России посылает! — Иов снова глянул на царевича и спросил тихо: — Ну а ты-то сам как с ним ладишь?
— Да вот впервой важное дело доверил: провиант собирать, рекрутов смотреть, фортеции приграничные крепить! — с невольной гордостью ответил царевич.
— Вот и славно, что с отцом ладишь! — успокоился Иов. — Пока наверху согласие — и смута не страшна! А приграничье крепить — самое нужное дело, когда опять шведа ждём-поджидаем!
— Да мне батюшка не токмо приграничье, он мне и Москву крепить доверил! — вырвалось у Алексея.
Иов встал, ещё раз перекрестил юношу, сказал просто:
— Сие — добрый знак! Значит, в самую страшную годину доверяет монарх сыну блюсти столицу! Верит в тебя! Единством силён род Романовых!
Через день, осмотрев устроенный Иовом первый в России гошпиталь для увечных воинов и недавно открытую парусную мануфактуру и оставив Корчмина чинить стену детинца, а Корнева поставлять в армию рекрутов, царевич поспешил в Москву. «Доверяет столицу — сие добрый знак!» — вспоминал он по дороге слова Иова, на душе было светло.
Отправив большую часть рекрутов в войска, Роман с двумя сотнями новобранцев, которых отобрал сам, и десятком старослужилых сержантов, перешедших вместе с ним из сводного новгородского полка, остался в Новгороде, ожидая, когда Ренцель приведёт из Санкт-Петербурга полк невских драгун.
Роман и его дядька-пестун, старый вахмистр Кирилыч, разместили новый эскадрон на широком подворье Юрьева монастыря. Отец игумен был рад такому соседству, поелику полевые работы были в полном разгаре, а ратники — мужики, труженики добрые, да и стоила их работа копейки, — за харчи работали.
Роман не возражал, когда Кирилыч и монастырский отец эконом договорились посылать каждый день по половине команды рекрутов собирать урожай на монастырских полях, да и как он мог возражать, ежели казённый провиант ещё где-то шёл в эскадрон из Петербурга. А здесь монахи кров дали и кормили солдат отменно.
