— Что купил, Лёха? Что за машина?
Он отвечал спокойно:
— Завтра приходите, увидите.
О-о-о-о, какое это удовольствие для мужчины — распаковывать и настраивать новую технику! Через полчаса огромный магнитофон занимал практически всю поверхность стола, колонки серого цвета теснились за ним. Лёшка приложил палец к кнопке, внутри корпуса что-то звонко щелкнуло, правая бобина закрутилась. Он дотронулся до другой кнопки — снова щелчок, закрутилась левая бобина, а правая встала.
«Псевдосенсоры — это круто!»— подумал он.
Проверка записи и воспроизведения показала, что магнитофон исправен, все работает как часы, колонки орут и не дребезжат, микрофон записывает чисто. Его собственные гитарные переборы записались и воспроизвелись.
Можно было укладываться спать. Но хотелось послушать, как звучит чистая студийная запись. Лёшка сбегал к ребятам с четвертого этажа и принес катушку с последними записями «Smokie». Он приладил катушку слева, протянул пленку, включил, но вместо ожидаемого:
— What can I do-o-o-o? — раздался какой-то шум и гомон. И что он ни делал — исправить положение было нельзя. Если что-то не получается, почитайте техническую документацию. Из паспорта изделия он узнал, что у него действительно студийный магнитофон, записывающий в одну сторону по всей ширине пленки для лучшего качества звучания, а, следовательно, ни одна стереоплёнка из студии звукозаписи к его магнитофону просто не подойдет. Более того, даже если он вздумает оставить все как есть и не экономить на пленке, то ни одна студия не пишет по ширине пленки, везде давно в обиходе «четырехдорожечные» магнитофоны.
Лёха был зол. Но руки у него были. И ноги тоже. Он «сбегал» в тот же магазин и купил головку для четырехдорожечного магнитофона. Он вернулся назад и припаял ее вместо фирменной студийной головки. Он включил музыку и, прижавшись ухом к колонке, маленькой часовой отверткой полчаса регулировал высоту и наклон головки, добиваясь наилучшего звучания для каждого канала. Он заизолировал все контакты, закрыл крышку, протянул пленку, включил колонки на полную громкость, открыл дверь комнаты и ткнул пальцем в кнопку. В корпусе звонко щелкнули соленоиды, а из колонок на всю общагу понеслось:
— What-t-t? Can I do-o-o-o… What-t-t?
— Вод-ку найду-у-у, — поддержал баритоном заглянувший в дверь Григорич. — Хороший магнитофон, Лёш! Фу-у-у-у… Чем это у вас тут воняет? — и сбежал куда-то.
Зато набежали друганы-одногодки, устроили прослушивание на всех режимах, на любой громкости. И приняли все вместе решение, что теперь переписывать со студийного — только у Лёшки.
