Руки у него были умелые. Именно он помогал всем общежитейским наладить импортную технику. Внезапно вошли в моду японские кассетные магнитофоны. Маленькие и плоские они не требовали много энергии, но и звук от них был «карманный», что не устраивало их владельцев. Они покупали дополнительно усилители, колонки, и сталкивались с проблемой: наши колонки и наши наушники имели пятиконткатный круглый большой штекер, который совать в боковину японской техники было просто некуда. У японцев давно уже перешли на тоненькие «пальчики». Лёшка спокойно отхватывал ножницами советский штекер, что-то куда-то наматывал, что-то как-то лудил, заменяя в комнате вонь от носков на вполне приятный запах горящей канифоли, где-то что-то припаивал, и гордо вручал очередному заказчику вполне работоспособное изделие. И уже через полчаса из очередного окошка раздавалось надрывно:
— What can I do-о-о-о?
Зимой он накопил денег (до этого отдавал долги за купленную гитару и новые джинсы, приобретенные возле большого «Универмага», что на Беговой), и поехал за настоящим большим магнитофоном.
Импортные кассетники он не признавал за технику. Тем более, что советские кассеты пока не вмещали больше 60 минут музыки, а импортные, гораздо более дорогие — всего 90 минут.
— А ширина пленки в кассете? Это же просто курам на смех! Как можно качественно что-то записать на такую ширину, тем более, когда она делится пополам, раз пленка переворачивается туда-сюда. А если еще и стереозапись, то, выходит, еще пополам делить? Ну, какая там может быть запись? — так объяснял Лёха народу свое желание купить нормальный катушечный магнитофон высокого класса.
Он поехал на Речной вокзал вечером, уже под закрытие магазина, потому что был в первую смену и сменился только в четыре, а еще надо же было пообедать, да и деньги взять надо, до автобуса добежать, наконец. В общем, под самое закрытие он стоял в магазине и выписывал агрегат, который давно присмотрел: полустудийный «Тембр-2» с псевдосенсорными кнопками, большими рукоятками, огромными бобинами под пленку и тремя двигателями внутри. С этим агрегатом давали еще две колонки такого же серо-сизого цвета. Все это упаковывалось в картонную коробку, которую он втискивал в автобус через поручень, сверху, а потом, доехав до нужной остановки, не торопясь шел по узкой тропинке к общаге, регулярно останавливаясь, ставя коробку в сугроб и отдыхая.
Сила воли у него была железная. Так, например, он не курил. Все курили, а он — нет. И даже когда в армии давали деньги «на сигареты», он тратил их на конфеты. Вот и здесь, принеся коробку домой, он свалил ее в угол, а сам пошел в столовую ужинать. На вопросы:
