Поднимаясь из столовой, где он натырил полные карманы свежих черных сухариков, которые по вечерам на электроплите сушил дежурный по общаге из оставшегося хлеба, Валерка услышал бренчание гитары. О! Лешка на месте! Поворот направо на третьем этаже, вторая дверь, как обычно незапертая:
— Привет, Лёха!
— Угу…, — не поднимая головы от гитары покивал тот. Лешка Лядов сидел на своей кровати, свернув ноги как-то по-восточному, левой рукой что-то подкручивал, поворачивал туда-сюда, а правой подергивал струны новой гитары, и прислушивался, склонив голову чуть ли не до струн.
— Уй, блин, вы бы носки, что ли, стирали, — заворчал Валерка, вдохнув первую порцию местного «угарного газа». С непривычки, да со свежего воздуха шибало сильно.
— Нах? Тебе надо — постирай…, — меланхолично ответил Лешка, продолжая настройку.
Лешка с Валеркой были земляками, призывались из одной области, служили в одной части, и вместе приехали сюда, в общагу. Только поселили их, как было принято, с теми, кто пожил уже и порядок знал.
Если Валерке достался Толик, который «Толик еще будет ой-ой-ой», то соседом Лешки по комнате был невысокий чернявый Коля Тюрин, всего-то на год старше. Он был похож на какого-то артиста театра: маленький, толстенький, вертлявый, смешной, дразнящий всех и всегда. Регулярно он подхватывал какое-то словцо, нравящееся почему-то ему именно сейчас и именно здесь, и использовал его в качестве универсального слова-ругательства или слова-поощрения. «Ну, ты — пористый чувак!» — стало его фирменной фразой.
За последний год Колян познакомился с какой-то девчонкой, одинокой мамашей, живущей со своей одинокой же мамашей, часто бегал к ней, оставался на ночевку, а в последние месяца три вообще не приходил в общагу. Лёха перестал убираться, складировал грязные носки в стенном шкафу, говоря себе, что вот — завтра, завтра… Но наступало очередное «завтра», а он опять сидел, свернув ноги калачиком, и извлекал прекрасные звуки из новой импортной четырехструнной гитары.
Приехал он сюда «за компанию». Дома ему было делать нечего, учиться он не собирался, а тут все же — Москва, да и заработок, да и свобода от родительского присмотра. Он, наверное, чуть-чуть завидовал Валерке, поступившему в ВУЗ, но потом увлекся музыкой, стал гонять по магазинам за хорошими гитарами, и стал настоящим домоседом. На работу — с работы. Вот и вся его прогулка. Остальное время он просиживал с наушниками на голове, пытаясь вычленить басовую партию из звучащих в них свежих записей.
