— Есть! — Кузнецов был личным водителем комбата. Он рад, что надо будет выводить машину. Значит, ему не бежать.
Это просто здорово. Комбат поворачивает за своим водилой, на ходу скомандовав Павлову:
— Три ящика взять. И чтобы один из них нес Быков. Ясно?
— Так точно! Пока комбат стоит у гаража, пока выезжает его «уазик», взвод уже стоит у ворот в колонне по три. Последние несут три патронных ящика, набитых до нужного веса щебнем.
— Ничо-о-о-о, — шепчет кто-то. — Темно, по дороге уроним пару раз, крышку снимем, отсыплем… Мигнули фары комбатовского «уазика», тут же распахнулись во всю ширь ворота. Взвод вывалился на улицу. Плотной массой, не торопясь, повернули налево, через сто метров опять налево и в ногу, не частя, дыша носом, раз-два, раз-два, раз-два…
«Пока-мы-едины-мы-непо-бедимы». Сзади гуднуло, потом машина остановилась, хлопнула дверца. Взвод догнал Кузнецов.
— Что, «белая кость», — хлопнул его по спине Авербух, — не удалось «откосить»? Держись, салага, комбат сегодня не в настроении! «Пока-мы-едины-мы-непо-бедимы». Вдох через нос, выдох через рот.
Но это пока не очень сильно устал. Пока не сбита дыхалка. А если вообще бегать не умеешь? А если хилый? Воробей задыхался с самого начала. Быков пока держался, хотя ящик у него уже отобрали и теперь каждые сто-двести метров три ящика меняли своих хозяев. Теперь их несли только парами, держа за ручки, стараясь бежать в ногу. «Уазик» комбата полз за взводом, изредка гудя, подгоняя. … К свинарнику подбегали уже на полном издыхании, торопясь добраться до конечной точки маршрута. Подбегали к забору, упирались в него, цеплялись руками, обвисая, дышали тяжело. Пар поднимался над взводом. Подъехавший «уазик» осветил забор фарами. С той стороны на сетку кидались, как собаки, голодные худые свиньи в длинной зимней щетине.
— Вот они, те, кого предал Быков, — раздался голос комбата. — Ну, ничего, вы их спасли… Отстояли. Павлов, отставших нет?
— Все на месте…
— Кру-гом. В расположение части — бегом марш! — и хлопнула дверца автомобиля. Перед отъездом в окошко комбат успел сказать еще, что завтрак в столовой ждать их не будет. Надо как-то успевать. … Теперь уже бежали кое-как. Строя не было. Не в ногу. Сил — тоже не было. Ящики опустошили и тащили пустыми, чтобы насыпать щебенку уже на месте. Постепенно отбирали автоматы у хилой молодежи. «Сдох», как ни странно, не Воробьев, на автомате передвигающий ноги, а длинный Кузнецов, который стал с какого-то времени бежать странным зигзагом, шарахаясь от одной обочины к другой. Сзади прозвенело. Начиналось утро, по городу пошли трамваи.
