Сузи Баннер подождала, пока я внимательно рассмотрел магическую фигурку, и сказала:
– Как видите, ничего не упущено. Я выбрала его слабое место – сердце. Эффект не заставил себя ждать. Спустя немного времени он умер от инфаркта. Никаких подозрений…
Я опустил голову, пораженный ее смелостью и спокойным цинизмом. Потом отложил фигурку и невольно взглянул на свою ладонь – словно боялся, что там остался кровавый след. Мне было не по себе. Я молчал. Молодая вдова вздохнула.
– Все это не очень-то красиво. Сами понимаете, подобные события не могли не отразиться на моих нервах. Вот почему я пью. Слишком много пью, конечно. Хочется уйти от всего этого, хоть как-то забыться.
Она закрыла глаза, провела рукой по лицу, как будто смахивая невидимую паутину утомления. Глубоко вздохнула, улыбнулась бессильной, принужденной улыбкой и слегка наклонилась ко мне.
– Я прошу вас унести это с собой и уничтожить. Я уверена, вы способны хранить тайну. Из всех, с кем я общаюсь, вы единственный, кто может понять подобные вещи. Таких людей распознаешь по мгновенной и загадочной вибрации души. И, ради Бога, не беспокойтесь. Я через несколько недель покину эту страну, и, вероятно, навсегда. Человек, который женится на мне и увозит меня, не хочет ни угадывать, ни тем более растолковывать некоторые эпизоды моей жизни. Он сейчас в том возрасте, когда ценят только настоящий момент. Он хочет отделить меня от моего прошлого, в некотором смысле освободить от меня самой.
– Сделаю все, как вы желаете, – произнес я тоном подобающе торжественным.
– Когда-нибудь вы можете рассказать мою историю, изменив, разумеется, имена. Она того заслуживает, мне кажется.
Сузи Баннер поднялась и дружески протянула мне руку.
Я исполнил ее желание, но только… Только не уничтожил магические фигурки. Подумайте! Какая редкость – отец и сын.
Они входят в мою коллекцию. Я никому ее не показываю. Я создаю свою «кунсткамеру». Страстная, потрясающая игра.
…голубые вены хрупкого ребенка.
Джеймс Джойс
– Облизываешь кожу вот так, допустим, у основания большого пальца и трешь ребром ладони… Ну? Ты слышишь запах смерти?
– Чепуха какая-то. Игрушечки детские. И не стыдно тебе в твоем возрасте?
– Ну?
Голос и жест Патриции были повелительны. Она вытянула руку и ее собеседник отстранился.
– Ну?
Лицо молодой женщины напряглось, и М. Франс, повинуясь, коснулся губами ее руки.
– Ничего не чувствую, – засмеялся он. Смех прозвучал натянуто, даже фальшиво.
