Итак, оба беса, допущенные в мир атлов, обнаглели, едва заподозрив пропажу Рэкста. Вероятно, это событие связали мысленно с боем Лоэна и его дракона в Тосэне. Метки багряного Рэкста действительно поблёкли. Проверив это, оба беса сунулись в ту самую столицу, которую прежде облюбовал багряный. Оба именно здесь желают показать свою окрепшую власть и назваться хозяевами мира! Толковую драку затеять не решаются, но и без того вреда от них… Сколько жизней, сил и золота уже перемолото в жерновах склоки двух бесов? Сколько изуродовано людишек — не по делу, а просто так, мимоходом. И хуже, из пустой и жалкой мстительности слабых.
Бес Рэкст тоже не щадил людишек. Но иначе, используя их рачительно и строго по необходимости. Потому что он полагал этот мир своим. И себя видел подлинным хозяином, а не временщиком.
— Страх потеряли, вылезли на свет, сволота… — прошипел вервр.
Смолк и задумался. Значит, по мнению рабов королевы, Рэкст мёртв? А пожалуй так, раз карта палача не отзывается. Скорее всего, для королевского взгляда этой карты сейчас вроде как и нет… Плохо ли быть для иерархии бессмерти — мёртвым? Он пока не в силе, он не вернул имя и не помнит свой второй облик. Ему требуется время. Его не ищут? А ведь и неплохо.
— Трухлявый травил: он уморил старого беса, — пробасила воровка в спину.
— Мне неинтересно, — зевнул вервр.
— Всех, кого Рэкст особо ценил, трухля уже знает поименно, — добавила воровка. — Есть слух, он подробно выведывал про красноглазого Нода. Яркий ноб, все его знают, а силы в столице еще не набрал. Да, еще люди бают, сам трухлявый травил: Рэкст слюни пускал, умолял сберечь ему жизнь и клялся служить.
— Да ладно усердствовать, — развеселился вервр, даже остановился возле удобной подворотни, не ныряя во мрак. — Сама три года назад что трепала? Мол, Рэкста на спор задавишь и череп вывесишь над очагом. Хотя спьяну обещано, но и так редко кто раззадоривался.
— Чё, донесли? — взревела Белоручка, и было слышно по голосу, как в ней вскипел веселый гнев.
— А как же, — ласково промурлыкал вервр.
— Долго прожили опосля ж? — расхохоталась воровка. Гулко влепила по ближней подвернувшейся спине, согнутой в натяг, барабаном. — Вот же ж кролики, мать их… Всех порешу. Шкуры до жопы спущу-ж!
— Душевная женщина, — вздохнул вервр, освободил ноющее ухо от детских пальчиков и шагнул в сумрак. — Ана, я удивлён. Я думал, её ничем не пронять. Рэкста, канцлера и Лофра — никого не боится. В ночной слободе ей сам Клоп не страшен. Почему же отдала тебе шубу?
