Но они не говорили о себе, а развернули разговор на меня. Я не любила говорить о себе с другими людьми. Потому мне было так сложно писать заявления.
Но меня потрясло то, что они, то ли узнав заранее, то ли использовав дедукцию Холмса, не упоминали отца. Даже не спросили, откуда мой рост, словно это было не важно. В разговоре осталась дыра в форме отца, словно снег падал на горячее место. Я бы ощущала себя не такой напряженной, если бы они не вели себя так тактично.
— Итак, Джини, — сказал мистер Сан, — какие у тебя планы на будущее? Что ты ждешь от жизни?
— Не знаю, — сказала я, надеясь, что робко улыбаюсь. — Думаю, потому я столько и учусь, чтобы было много вариантов.
Вот. Это лучше, чем кричать: «Я просто хочу кем-нибудь быть!».
— У тебя есть любимый предмет? — спросил мистер Сан. — Порой это помогает понять.
«Да отстань уже».
— Мне все нравятся почти одинаково.
— Да? — сказал Квентин. — Рутсуо говорил, что тебе нравится компьютерная наука.
— Тот случай не считается, — сказала я. — И я чуть не танцевала на столе, когда код сработал с пятнадцатой попытки.
— Какие страсти, — сказал мистер Сан. — Думала стать программистом?
Да. И нет.
Мы жили в эпицентре развития технологий. Я следила за новостями, так что знала, что все хорошие программисты работали неподалеку, в пятидесяти милях от места, где мы сидели. Я не собиралась потратить все силы, чтобы оказаться там, где и начала, чтобы до меня могла докричаться мама.
Я пыталась придумать, как вежливо сказать, что я не хотела оставаться в месте, где выросла. Санта-Фиренца была не тем местом, где счастливо жили богатые семьи. Это был ад с чайными магазинами и салонами маникюра, здесь дикие дети поклонялись профессиональным игрокам в видеоигры. Здесь удивить можно было, лишь проехав, танцуя, в машине, которой никто не управляет.
— Уверена, ты поймешь, когда решить, чего хочешь, — сказала миссис Сан в ответ на мое молчание. — В тебе так много решимости, хоть ты и юна.
— Она всегда была такой, даже в детстве, — сказала мама. — Она смотрела познавательные программы с куклами и задавала вопросы обо всем. Но злилась, когда слышала шутку для взрослых, которую не могла понять. Она думала, что что-то пропустила. Что она не получила идеальный результат. Она была маленькой злой девочкой.
— Будто ты замечала отсылки к «Театру шедевров» в «Улице Сезам», — возмутилась я. — Я просила тебя объяснить их, но ты ни разу не смогла.
Перемену ветра уловил только Квентин, он посмотрел на меня, жуя лапшу.
