— Теперь будет одна. Король сказал.
— И все-таки две, потому что ей вы разобьете сердце. Не то, чтобы я испытывал жалость… Всего лишь еще одна Ева пала… Но отдай вы мне ожерелье, я бы вернул короля нынче же, он бы не разбудил заклятие Змеиного дня. И не пришлось бы его убивать — они оба будут достаточно наказаны по разные стороны столетий. Отдайте мне ожерелье, дядюшка. Смиритесь — довольно вам занимать место, для которого вы слишком стары и слишком мягки.
— Она не любит его. Не любит, Петрунель! — упрямо отвечал старик, потом замер и посмотрел на племянника. — Я не поверю до тех пор, пока она не отдаст ему ожерелье.
— Но будет слишком поздно. И вам придется убить его, убив тем самым ее.
— Я убил возлюбленную сестру свою. Ты думаешь, смерть Мари меня остановит?
2015 год, Бретиньи-Сюр-Орж
— Я хочу написать тебя. Можно? Ты позволишь мне?
— Не стоит терять время. Его осталось слишком мало.
— Целая ночь. До рассвета. Это еще несколько часов.
— Делай, как знаешь.
Короткий поцелуй.
Не включая света, она вскочила с дивана и взметнулась вверх, по лестнице, в свою комнату.
Халат на плечи.
Альбом. Карандаш.
В тумбочке ожерелье со змеей. Судорожно вздохнула. Сунула его в карман и помчалась обратно. Вниз. В гостиную.
Чтобы не терять ни минуты — целая ночь, несколько часов, до рассвета — съехала по перилам. И включила свет. Замерла, глядя на короля. И знала совершенно точно — без него она уже не будет счастлива.
Он сел, с улыбкой рассматривая ее. Смешная, нежная, возлюбленная.
Неожиданно вспомнил магов. Петрунеля, который вынудил его дать обещание. И Маглора Форжерона, который сам обещал его убить. Как же они глупы, эти маги!
Мишель рассмеялся.
— Замри! — Мари выставила руку вперед. — Я так люблю твою улыбку. Пусть у меня будет твоя улыбка.
Вместо этого Мишель сорвался с дивана, схватил ее за руку и дернул к себе.
— Ну… Так тоже хорошо, — пробормотала она, тщетно пытаясь раскрыть альбом. Коротко засмеялась и подтолкнула его назад. — Сядь, пожалуйста. Я только эскиз сделаю. На холст потом перенесу.
Потом. Потом, когда его уже не будет. Она вдруг так ясно представила себе его в тронном зале, увенчанного короной. Он жил и умер восемь столетий назад. А она живет сейчас. Или умрет восемь столетий назад?
— Сядь, пожалуйста, — повторила Мари.
— Нет, — властные ноты прорезались в его голосе, — скоро начнет светать.
Он выхватил из ее рук альбом, отбросил его в сторону.
Плечи. Грудь. Руки. Шея. Нос. Глаза.
