— В вашем веке больше не делают витражей? Я задаю глупые вопросы, наверное.
— Нет. Не глупые, — она улыбнулась и, отважившись, села к нему на руки — решительно и бескомпромиссно, — просто это необычно для двадцать первого века.
— В твоем мире очень много необычного для меня, — негромко сказал Мишель, обняв Мари за талию, и прижался лицом к ее волосам. А потом отпрянул и посмотрел ей прямо в глаза. — И очень многое меня озадачивает.
— Например, это? — спросила она и, запустив пальцы в его шевелюру, поцеловала.
Вряд ли Мишель смог бы решить, озадачивает его это или удивляет непривычностью. Похоже, что Великий магистр прав. Его Величество освоился. Его поцелуй был властным и настойчивым, а движения рук — уверенными и нескромными. У него слишком мало времени, чтобы познать женщину, которая совершенно случайно, по прихоти мэтра Петрунеля, оказалась на его пути.
1185 год, Фенелла
Брат Паулюс толкнул дверь и медленно зашел в свою комнату. Грустно ему было. Он сел к столу и взял в руки кружку, предложенную сначала Сержу, а потом Барбаре. Никто так и не захотел отведать вина. Вздохнул и поднес ее ко рту.
— А ты можешь хоть день прожить без алкоголя? — поинтересовалась Лиз из угла, в котором он ее, кажется, не заметил. Это даже немного уязвило ее самолюбие — она стояла в одном нижнем белье, все же решив переодеться в необъятное платье, принесенное ей монахом. Чтобы вернуть сутану. А то вдруг все-таки будет свадьба. Хоть какая-нибудь.
Паулюс обернулся и замер. На ощупь поставил кружку обратно на стол. И заикаясь, сказал:
— М… могу… да. А ты… красивая.
Он подошел к ней и, пробормотав: «Domine Iesu, dimitte…», — притянул ее к себе за талию и впился в губы решительным поцелуем.
Лиз же совершенно искренно полагала, что если она еще не родилась, то секс на второй день знакомства тоже не считается. А если и считается, то, во всяком случае, явно не тем, в чем стоит раскаиваться. Она решительно обвила руками шею своего монаха и… прервала поцелуй, чтобы спросить:
— А тебе точно можно, дорогой?
Снова завладев ее губами, Паулюс промычал в ответ что-то утвердительное. Руки его бесстыдно исследовали различные места на теле девушки, когда в дверь опять постучали.
Лиз снова оторвалась от его губ и, задыхаясь, рыкнула:
— Мerde!
— Сасаt! — одновременно с Лиз рыкнул и Паулюс. Быстро поцеловал ее еще раз и прошептал: — Сундук, дорогая.
— Полудурок пришел, его очередь, — заявила Лиз прежде, чем крышка над ее головой захлопнулась.
