– Здраво, Горане! Драго ми што те видим у добром здравлю! – заговорил Ерёменко, обращаясь к здоровяку и делая приветственный жест остальным.
– Здраво, здраво, драги брате! Како си ти? – поднялся со скамьи Горане, протягивая руку моему инструктору.
– Хвала, добро сам! – ответил тот и продолжил уже на русском. – Вот привёз тебе новобранца.
Мужчины обнялись, как старые друзья. Далее все присутствующие, включая меня, обменялись крепкими до хруста рукопожатиями. Горане сказал что-то своим спутникам, и те, кивнув нам, удалились. Затем он оценивающе оглядел меня.
Это был высокий и крупный от природы мужик, с широченными плечами и огромными руками. Смуглое скуластое лицо обрамляли чёрные вьющиеся волосы средней длины и тёмная с проседью борода. Нос его сохранил явные следы давних переломов, а бровь рассекал довольно глубокий шрам. Смотрел Горане вполне добродушно, но чувствовалось, что при других обстоятельствах этот взгляд может вселить ужас и панику.
Хозяин жестом пригласил садиться, сказав на грубом, но понятном русском, что «в ногах правды нет».
– Я Горан, позывной «Гора», – сообщил он. – Так и говори. Званий, фамилий мы тут не называем. Не нужно. Я и мои люди – сербы, будешь с нами разговаривать. А остальные по-русски – плохо.
– Сергей, – представился я в свою очередь.
Серб извлёк из кожаной планшетки кипу листов в пластиковом скоросшивателе и быстро пробежался по страницам.
– Романов Сергей? – спросил он, делая ударения на первые слоги.
Я кивнул. Потом подтвердил словами, вспомнив, что не у всех народов кивок означает согласие.
– Распишись, – пододвинул мне список и авторучку Горан, предварительно проставив сегодняшнюю дату.
Я пробежался глазами по документу и поставил автограф. Это был обычный список: ФИО, год рождения, прописка и прочее. Я стал привыкать, что мои личные данные используются без моего ведома как угодно.
Дальше Ерёменко разъяснил, как правильно вести себя на полигоне, как представляться патрулям, случить таковым попасться на пути. По каким вопросам и как обращаться к Горану, если сам инструктор вдруг окажется не доступен.
Затем Василий Иванович придвинулся ближе к сербу, и разговор между ними продолжился на пониженных тонах. Говорили они на смеси русского, сербского и английского языков и в обсуждении упоминали абсолютно неизвестные мне термины, фамилии и события. Информация явно не предназначалась для чужих ушей, и мне польстило, что всё происходило при мне. Правда, я мало что понял и уловил лишь общий смысл разговора. Ерёменко интересовался обстановкой, а Горан сообщил, что пока всё спокойно, но… А вот что «но», я так и не расшифровал.
