— «Серебряной звезды»? — переспросил бы отец.
— Да, но я ее не получил. Почти, но не совсем.
И отец бы кивнул, прекрасно зная, что многие храбрые люди не получают медалей за отвагу и что другим медали дают за то, что они ничего не делают. Для начала, возможно, Норман перечислил бы семь медалей, которых действительно удостоился: значок «Боевая пехота», «Отличный десантник», «За отличную службу», «За примерную дисциплину», «Ветеран Вьетнамской кампании», «Бронзовая звезда», а также «Пурпурное сердце», кою дают за ранение в бою, хотя рана у него была пустяковая, шрама не оставила, не болела тогда и не болит сейчас. Он объяснил бы отцу, что ни одна из этих наград не была за отвагу и мужество в сражении. Они были за повседневное мужество. Рутина, будничные дела — просто шагаешь, куда прикажут, и выживаешь — но это же чего-то стоит, верно? Да, стоит. Дорогого стоит. Нашивки хорошо смотрелись на его форме в шкафу, и если бы отец поинтересовался, он бы объяснил, что означает каждая и как он всеми ими гордится, особенно значком «Боевая пехота», потому что его давали участникам реальных боевых действий, и он, значит, испытал всё, что положено, так что не особо важно, что у него не хватило духу проявить особую отвагу.
А потом он заговорил бы про медаль, которую не получил, и почему он ее не получил.
— Я едва не получил «Серебряную звезду», — сказал бы он.
— Как так?
— Обычная история.
— Так расскажи, — попросил бы отец.
И Норман Боукер, медленно кружа вокруг озера, начал бы с описания Сонг Тра Бонг.
— Река, — сказал бы он, — та спокойная, илистая река…
Он объяснил бы, как в засушливый сезон эта река ничем не отличалась от любой другой, как в ней не было ничего особенного, но, когда в октябре начинались муссонные дожди, всё вставало с ног на голову. А в тот год дожди не прекращались неделю напролет, и через несколько дней Сонг Тра Бонг вышла из берегов, и на четверть мили по обе стороны от нее земля превратилась в глубокую, густую жижу. Да-да, в жижу — другого слова не подберешь. Почти как зыбучий песок, вот только вонь невероятная.
— Нельзя было даже заснуть, — рассказал бы он отцу. — Вечером найдешь местечко повыше и вроде как задремать сумеешь, а потом вдруг просыпаешься от того, что тебя засасывает в ил. Буквально тонешь в нем. Чувствуешь, как ил забирается тебе под одежду и тебя затягивает. И все время нескончаемый дождь. Я серьезно, он так и не перестает, вообще никогда.
— Хляби небесные, — скажет отец, помолчав. — Так что там случилось?
