Городок почему-то казался бесконечно далеким. Салли замужем, Макс утонул, и его отец дома смотрит бейсбол по национальному телеканалу.
Норман Боукер пожал плечами.
— Нет проблем, — пробормотал он.
По часовой стрелке, словно по орбите, он погнал «шеви» на еще одну семимильную петлю вокруг озера.
Даже под вечер было жарко. Он включил кондиционер, потом радио и откинулся на спинку, давая омывать себя холодному воздуху и музыке. По обочине шоссе, гоня пинками перед собой камешки, двое мальчишек шагали куда-то с рюкзачками, игрушечными винтовками и фляжками. Проезжая, он посигналил, но ни один не поднял глаз. Он уже шесть раз мимо них проезжал — сорок две мили, почти три часа без остановки. В зеркало заднего вида он смотрел, как уменьшаются вдали детские фигурки. Они стали смутно буроватыми, как мокрый песок, а потом все-таки исчезли.
Он легонько нажал на педаль газа.
На озере заглохла одна из моторок. Мужик склонился над мотором с гаечным ключом, похоже, насупился. Позади заглохшей моторки покачивались другие лодки, и кто-то катался на лыжах, а дальше лежали гладкие июльские воды и бесконечный простор прерий. У белого причала чопорно плавали две уточки.
Шоссе заворачивало к западу, где солнце теперь стояло совсем низко. Он прикинул, что, наверное, уже часов пять, а может, даже двадцать минут шестого. Война научила его определять время без часов — даже ночью, выныривая из сна, он обычно угадывал с точностью до десяти минут. А ведь следовало бы, подумал он, остановиться у дома Салли и произвести на нее впечатление умением угадывать время. Они поговорили бы немного, обменялись бы новостями, а потом он сказал бы: «Ну, мне, пожалуй, пора ехать, уже пять тридцать четыре», а она посмотрела бы на наручные часики и воскликнула: «Ух ты! Как тебе это удается?», а он бы небрежно кивнул и заявил, мол, на войне много чему учишься. Он говорил бы светским тоном, небрежно. Он ничего не стал бы ей рассказывать. Он, возможно, спросил бы: «Как тебе замужняя жизнь?» и кивнул бы на любой ее ответ, и он ничего не сказал бы про то, что почти удостоился «Серебряной звезды», какую дают за мужество и отвагу, проявленные в бою.
Он миновал Слейтер-Парк, мост и Сансет-Парк. Голос диктора звучал устало. Температура в Де-Мойне — восемьдесят один по Фаренгейту, точное время — пять тридцать пять, и «всем, кто в пути, будьте осторожнее на дорогах в это ясное четвертое июля». Не будь Салли замужем или не будь его отец таким фанатом бейсбола, самое время было бы поболтать.
