А еще хорошо бы опять какая-нибудь тетя получила письмо из Тайги. Как тетя Берта тогда. Она пришла к нам, когда Фридриха Карловича уже похоронили, и принесла полкастрюли овсяной каши.
— Возьми… Твоим детям… — сказала тетя Берта, протянула кастрюлю маме и заплакала. — Мой младший, Эвальд, прислал письмо… Он совсем слабый был, похудел… норму уже не мог выполнять… паек меньше стал… Учитель давал ему от своего хлеба… спас его… Эвальд ведь был его ученик…
Мама тогда долго плакала и никак не могла успокоиться. Тете Берте пришлось даже стакан воды ей дать. Потом мама поставила кастрюлю на стол, и мы все стали есть кашу. И тетю Берту мама заставила есть с нами. Каша была еще вкуснее, чем печеные очистки…
Да, хорошо бы мама и Арно принесли хлеба. Может, сегодня у кого-нибудь будет и им дадут?
— Нет, хлеб они не принесут. Сейчас ни у кого нет хлеба, — повторяет Марийка мамины слова.
— А раньше был?
— Раньше у всех был, — говорит Марийка. — Дома у всех моих подружек был хлеб. Когда я долго играла у них, нам давали по куску хлеба. И когда у нас играли, мама тоже давала нам. Хлеб белый-белый и мягкий, и корочка такая… ну, хрустит которая. Мама намазывала на хлеб масло, а сверху посыпала сахар. Знаешь, как вкусно!.. С солью тоже вкусно, — добавляет Марийка.
— И у всех был хлеб? — спрашиваю я.
— У всех, — говорит Марийка.
Я люблю, когда Марийка про дом рассказывает. Ей повезло — мама купила ее раньше, и она ела белый хлеб с маслом, сколько хотела. А меня купили, уже когда хлеба ни у кого нет. Даже черного.
А может, Марийка выдумывает? Как это может быть, что у всех есть хлеб?! Откуда столько возьмется? Да еще белый. И с маслом. И с сахаром…
Выдумывает, конечно… Ну, пусть выдумывает. Все равно интересно.
— И папы у всех были дома? — спрашиваю я Марийку.
— Были, — отвечает она. Потом начинает плакать.
— Ты что плачешь? — спрашиваю я ее.
Она еще немного плачет, потом говорит:
— Ты меня про папу не спрашивай, а то я расстраиваюсь.
— Ладно, не буду… Есть хочется. И холодно. Может, печку растопим? — говорю я.
— Нет, мама не велела.
— А если они сегодня не придут?
Марийка молчит. Потом говорит:
— Придут. Всегда ведь приходили. Надо только не забыть сказать, что тетя Ида была.
Мы молчим. Зачем маму вызывают в сельсовет? Работы сейчас нет. Да и не может мама работать. Она болеет. У нее в животике что-то болит…
Тихо. На улице где-то скрипит снег. Скрип все ближе. Кто-то стучит в дверь. Мы соскакиваем с печи, Марийка бежит открывать, я выглядываю в сенки. Это мама и Арно пришли. Марийка обметает им снег с валенок.
