Я ошалело пробормотал:
— О, черт, Мэдди!
Подбородок у нее задрожал, она прикусила нижнюю губу. Отвернулась, сняла эти свои очки «беверли-хиллз», скрывавшие ее незрячие глаза, взяла салфетку и промокнула слезы.
— Ну… ну, понимаешь, мы пошли выпить кофе, — продолжила Мэдди глубоким, низким голосом; слезы текли по ее щекам. — Но мы были втроем. С Тони была Лора. Было ясно, что они вместе. По некоторым обмолвкам и умолчаниям я через пять минут поняла что к чему. А потом я показала, что понимаю — не помню, что сказала, вроде бы насчет их совместной жизни, — а Тони подтвердила, вполне откровенно… — Мэдди замолчала, потом пересилила себя и продолжала тем же глубоким, низким голосом: — После этого мы подружились, все трое. Они были очень добры ко мне, мы собирались раз пять или шесть в году. После несчастного случая, пока я еще жила в Чикаго, они навещали меня, брали с собой, возили обедать и… Ох, Алекс, прости меня, пожалуйста.
Потрясающе!
— Но почему, ради всего святого, ты мне ничего не рассказывала?
— Потому что она взяла с меня слово не говорить! — Мэдди повернула ко мне сморщенное, красное, мокрое лицо, потянулась через стол, задела свою чашку, расплескав суп, и схватила меня за руку.
— Прости меня. Тони взяла с меня слово. Она говорила, что сама должна сказать тебе о себе и Лоре, это ее долг. Поэтому я молчала. Раз в год Тони ездила в Миннеаполис повидать Лиз, и каждый раз я спрашивала: «Ты видела Алекса? Он мечтает повидать тебя. Ты должна ему позвонить», а она так и не позвонила. Ох, Алекс, она была очень, очень к тебе привязана.
Я сжал ее руку, подтянул к себе ее кресло, поставил рядом с собой, потому что тоже стал плакать. Обнял. Мэдди, она прижалась ко мне. Я любил Тони как любовник, Мэдди любила ее как друг, и теперь Тони была мертва.
— Я это понял, — пробормотал я.
— Почему кому-то понадобилось ее убивать? — спросила сестра. — Почему? Она была такая прелесть, такая талантливая и… и добрая.
— Не знаю.
Я вспомнил похороны Тони в Чикаго. Ее родители оба были иссиня-бледные и не вымолвили ни слова. Потерять обеих дочерей! Отец выглядел и вел себя как человек, оглушенный лекарствами. Народу пришло много, церковь была переполнена. Но Лоры Коул не было. Я искал ее в толпе, даже спросил о ней — впустую.
— Хотел бы я знать, что случилось с Лорой? — сказал я. — Через месяц после смерти Тони я ей написал, и никакого ответа. Спустя пару месяцев опять написал, — письмо вернулось нераспечатанным.
