Я помолчала, соображая, потом спросила:
— Ведь без причины-то, Дарья Тихоновна, ничего не бывает?
Она растерянно даже пожала плечами, пристукнула своими кулачками по краю стола:
— Ты не поверишь, Анка: тридцать лет я с людьми прожила бок о бок, а ничего по-настоящему достоверного из их истории не знаю — так, отрывки одни… И про дедушек-бабушек Игорешки ничего определенного не знаю; и про какую-то неприятность, что была еще в самом начале совместной жизни его родителей, невнятно и краем уха только слышала; а про многое — и вообще только догадываться могу… Знаю только, что все четверо дедушек-бабушек Игорешки умерли от голода в блокадном Ленинграде, не эвакуировались они почему-то с его родителями. И всю свою библиотеку Михаил Евграфович в войну потерял, всю обстановку вообще: в дом их попала бомба. Братьев-сестер у него, кажется, не было, а Маргошка — потеряла двух братьев на войне. Ну, после войны и возвращения в Ленинград им, конечно, все заново начинать пришлось, так ведь не одни они в таком-то положении оказались, так?.. — Она снова вздохнула, уже устало: — В общем, только и делают Тарасовы что самозащищаются, даже мне, старухе, противно!.. — И замолчала, будто запнулась.
— Вы уж ничего от меня не утаивайте! — попросила я.
— Вот поэтому и не Маргарита Сергеевна она, а Маргошка… — и мигнула, точно расслышала только что мои слова, стала глядеть прямо в глаза мне: — Раз ты ко мне с открытой душой, так и я к тебе… Сказала я тебе, что ты с Игорешкой радостную жизнь проживешь, и сама хочу в это верить, а только яблоко от яблоньки, знаешь, недалеко летит…
— Ну?!
— Ученая степень, конечно, обеспеченную жизнь человеку дает, вот и пихается мой Игорешка в науку, — все точно по инерции и будто себе самой говорила она.
— Нет у него настоящих способностей, что ли? — подождав и чуть ли не со страхом спросила я; поняла, что и сама уже начинаю бояться неизвестно чего, а это совсем уж необычно для меня.
— Ой, прости ты меня, дуру старую! — спохватилась и Дарья Тихоновна, заметив мой испуг, даже маленькие руки свои положила на мои, которыми я за край стола схватилась. — Сказала же я тебе, что ты с ним радостную жизнь проживешь, — и проживешь! Уж ни старшие Тарасовы, ни мой Игорешка под откос на машине, как твоя мама, никогда не вылетят, спасая чужих детей в автобусе! И вообще не волнуйся, не ты первая семейную-то жизнь начинаешь: по молодой горячности объятья-поцелуи любую разницу в характерах сгладят! Недаром сказано: «Ночная кукушка дневную всегда перекукует». А так-то Игорешка и умный, и старательный, и ученую степень наверняка получит, и вообще человек он порядочный, честный: тут уж я постаралась, воспитала его! — чуть ли не горделиво договорила она. — А что дом, семья и вообще свое для него на первом плане, то есть главное, как и для его родителей, так что в этом плохого в семейной жизни?.. И лишней копейки он необдуманно не истратит, и до потери сознания никогда не напьется, и вообще… никогда не споткнется на ровном месте, так и это — только хорошо, так?
