Гараж был за домом, маленький и аккуратненький, как десяток других. Игорь вышел из машины, долго открывал замки, и висячие, и накладные. Потом снова сел рядом со мной, ловко въехал в гараж, выключил двигатель, мы с ним глянули друг на друга, сначала захохотали, таким уже смешным нам казалось все предстоящее вот сейчас у Тарасовых, а после вдруг начали целоваться… Я только успела шепнуть:
— Прикрой хоть двери…
Игорь долго не мог понять, смешно моргая и глядя на меня, а потом вышел из машины, плотно закрыл двери гаража, и в нем сразу сделалось темно, как ночью.
Когда мы пошли наконец к Тарасовым, то почему-то не стали подниматься на лифте, а все пять этажей прошли по лестнице, шагая со ступеньки на ступеньку. На площадке у дверей квартиры остановились, Игорь попросил меня, уже не улыбаясь, а волнуясь откровенно:
— Погляди, все у меня в порядке? — И отошел шага на три.
Был он в летнем габардиновом пальто, оно, конечно, сильно измялось, да и не просохло еще до конца. И серые брюки ниже колен были такими, будто корова их жевала. А смуглое от загара продолговатое лицо Игоря стало будто еще красивее от только что пережитого нами.
— Ну, и красивый же ты все-таки!.. — уже в который раз удивилась я, откровенно любуясь, с удовольствием глядя, как он по-своему легко и ловко поворачивается передо мной, и вздохнула: — А так-то, конечно, видно, что не в постельке ты ночевал…
— Да и у тебя тоже мятые пальто и костюм, — огорченно ответил он, оглядывая меня, и лицо его на миг окаменело, он договорил хрипловато и восхищенно: — Ну, и ноги же у тебя, Анка!.. Они даже снятся мне, да-да!..
И мы с ним снова поцеловались… А вот когда чуть опомнились и оторвались друг от друга, еле разжав непослушные руки, оказалось, что двери квартиры Тарасовых приоткрыты, в них стоят Маргарита Сергеевна и Михаил Евграфович и молча смотрят на нас. В дверях их квартиры, конечно, смотровой глазок… И лица их были такими же неприятно окаменевшими, как и у Игоря, когда он волнуется.
— Доброе утро, — сказала наконец я.
Они чуть кивнули мне, по-прежнему пристально глядя на меня, не двигаясь в дверях…
— Простите нас! — вдруг проговорил Игорь.
Я искоса и удивленно глянула на него. Он стоял по-всегдашнему вежливо, опустив руки и чуть склонив голову, и выглядел как провинившийся мальчишка, мне даже сделалось вдруг жалко его… Вздохнула и снова посмотрела на старших Тарасовых. Они все так же глядели на меня, будто и не слышали слов сына, ни единая жилочка не дрогнула в их окаменевших лицах. Мне стало еще веселее, и я улыбнулась… Игорь все больнее сжимал мою руку; а я еще — точно молния сверкнула! — разом вспомнила, что и как было у нас с ним в эту ночь и вот только что в гараже; и снова увидела, каким беззащитно-жалким выглядит он сейчас; даже до горечи во рту мне захотелось помочь ему! Я перестала улыбаться и повторила вслед за ним:
