Иногда во сне она видела себя летящей над землей, легкой и бестелесной, способной быть везде и нигде одновременно. В таких снах она кружилась, кружилась, пока не взлетала над землей, земля не кружилась вместе с нею – она оставалась где-то далеко внизу, а впереди в огромном небе была только радость, только свет, и таких понятий, как боль, или страх, или страдание просто не существовало.
Сейчас этот сон сбывался. Матильда смотрела вниз, на оставшуюся далеко внизу землю – зеленые пятна деревьев, крошечные, казавшиеся на такой высоте игрушечными, золотые фонтаны, на широкую бирюзовую полоску залива, простирающуюся до самого горизонта. Облака были совсем близко, казалось, что они живые, тяжело переваливающеися слоны небесного мира, неспешно бредущие куда-то вдаль, за море…
Вся корзина воздушного щара, в котором стояла Матильда, была покрыта покрыта гирляндами живых цветов. Сквозь рыхлые облака в причудливых кольцах и завитушках проскальзывал тонкий и острый лучик солнца, фонтаны внизу казались золотыми монетками, рассыпанными великаном, дворцовый комплекс – фарфоровым кукольным домиком.
Николай держал ее за руку. И они плыли по небу на хитроумном воздушном судне – великолепном воздушном шаре, украшенном изображением мифического двуглавого орла…
Шар плавно приземлился на площадку среди фонтанов. Все еще держась за руки, Матильда и Николай шагали, – опьяненные таким количеством воздуха и простора, ощущением неуязвимости выпавшего на их долю счастья.
Государыня Мария Федоровна смотрела на них, стоя на балконе. Губы ее образовали сурово сжатую линию. Матильда и Николай не замечали присутствия его матери – Матильда ничего не видела и не чувствовала, кроме слишком большого счастья, а он ничего не видел, кроме нее.
Матильда лежала на широкой постели в покоях Николая, широко раскинув руки и глядя на высокий потолок.
Николай шуршал бумагой в соседней комнате.
– Это не подарок. Давай будем считать это, допустим, обязательным условием, чтобы иметь соответствующий случаю внешний вид. Я тебя пригласил, а значит, моя обязанность обеспечить тебя всем необходимым, – донесся до нее его голос.
Матильда кивнула, улыбаясь в потолок. Спохватилась (Николай же ее не видит!), и приподнялась на локтях: «Да». Затем добавила шепотом, так, чтобы он не услышал:
– «Да, любимый».
Николай появился на пороге с огромной картонной коробкой – ею, укрытой тонкой оберточной бумагой, он и шуршал.
– Ники! – в дверь раздался негромкий, но настойчивый и твердый стук.
