Улыбнулся: «Слава Богу, что ничего не украли». Глянул на приклеенные изолентой рядом со спортивными вымпелами бумажные образки над лобовым стеклом.
Включил радио.
В автобусе остались дремавшие всю дорогу военные, «челноки», на перекладных добиравшиеся до Сухиничей, блатные да поселковые мужики, вышедшие в Каменке, на отвороте к Шамординскому монастырю.
Проехали Нижние Прыски.
Вскоре показалась и пустынь.
От моста через Жиздру сюда еще два километра пешком через лес.
Здесь совсем тихо. Огни Козельска, оставшегося на противоположном берегу, изредка протыкают неподвижную темноту-мглу.
К Оптиной пустыни идут женщины, одна из которых ведет за руку мальчика лет восьми. Вдруг он вырывается и убегает в лес.
— Почувствовал, почувствовал, что подходим. Уже совсем рядом! — говорят паломницы.
После вечерней службы отец Мелхиседек определил на ночлег в угловой башне стены. Уже под утро старик, спавший на полу возле прислоненных к стене святых врат иконостаса, шумно проснулся и закричал, что «горит». Промучился всю ночь и теперь вот «горит изнутри». С трудом дотерпел до утра и, получив благословение, отправился к источнику, что располагался недалеко от пустыни, в пойме Жиздры. Здесь, в глубине огромного, рубленного в лапу дубового сруба, неподвижно стояло глинистое небо середины ноября. Вода казалась густо-красной, даже бурой.
Она не пропускала свет до самого дна, которое представлялось илистым и льдистым от бьющих в многочисленных рваных оврагах поймы ключей.
Старик разделся и по деревянной лестнице-сходу зашел в воду по пояс. Видимо, жжение прошло, потому что старик неожиданно улыбнулся, затем закрыл глаза, зажал пальцами нос и с головой погрузился в медный плес — прямоугольное небо. Вода вздрогнула и сокрыла ожившие подобно водорослям волосы на голове старика.
Вода символизирует вечность. Потоки, обнаруживающие себя лишь присутствием извивающихся водорослей, приходят ниоткуда и уходят в никуда. Водоросли, как полозы, как змеи.
Некоторые змеи проплывают мимо и теряются в водоворотах, проваливаются без остатка в бездонные воронки.
Изредка можно видеть и проплывающих мимо рыб, которые смотрят на старика с закатившимися глазами.
Поздние сумерки. Медленно падает мокрый, тяжелый снег.
Огни Козельска, как, впрочем, и пустыни, почти неразличимы. Рабочие на берегу Жиздры жгут костры, отогревают промерзшие трактора: завтра утром будут растаскивать понтонный мост.
На противоположном берегу у самой воды сидят женщины, те самые, что приехали в монастырь вчера, тихо смеются. Разговаривают вполголоса, вспоминают ночь, проведенную в монастырской гостинице, радуются тому, что их благословили пойти на ночную службу в Иоанно-Предтеченский скит, где будет служить скитоначальник, схиигумен Илий.
