Правительство направило к Свеаборгу сильную эскадру. Были там линкор «Цесаревич», крейсер «Богатырь», минные крейсеры «Финн», «Трухмен», «Казанец», эскадренные миноносцы «Финн» и «Эмир Бухарский», вооруженные пароходы «Пушка» и «Волынец». На «Цесаревиче», «Богатыре» матросов-артиллеристов считали ненадежными, и их заменили гардемаринами, унтер-офицерами; на некоторых кораблях к орудиям встали офицеры. Били по восставшей крепости даже после того, как там подняли белый флаг…
Охота прошел к столу, наполнил чашки.
— Теперь о «Памяти Азова», так тогда называлась наша «Двина». Восстание здесь вспыхнуло одновременно с Кронштадтом. Его возглавили большевики-матросы Арсений Коптюх, по партийной кличке Оскар, и Нефед Лобадин. Обоих я хорошо знал. Арсений замкнутый, но добрый, душевный, за товарищей жизнь не пожалеет. Нефед — весельчак, остер на язык. В ту нору исполнилось ему двадцать лет, но он уже имел богатый опыт подпольной работы в Одессе, Николаеве, Екатеринославе, Кронштадте, Ревеле, совершил несколько побегов из тюрем, дважды был ранен.
В ночь на 19 июля на тайном собрании матросы избрали комитет. Командиром крейсера — Лобадина… Присутствовавший на собрании ученик-комендор Тильман все рассказал попу, а тот старшему офицеру… Схватили и бросили в карцер Коптюха. Лобадин поднял тревогу, громко крикнул:
— Нас предали! К оружию, братцы! — и с группой активистов успел захватить пирамиду с винтовками.
Первыми открыли стрельбу офицеры. Матросы-электрики вырубили свет. Воспользовавшись темнотой, товарищи освободили Коптюха. Он и руководил восстанием. Во время перестрелки были убиты три мичмана, ранены несколько офицеров, и в их числе командир корабля, остальных заперли в каютах.
На «Памяти Азова» заполыхал красный флаг. Его поднял баталер Гаврилов. На Балтике появился свой «Потемкин»! Восставший крейсер утром направился в Ревель, где готовилась всеобщая забастовка эстонского пролетариата.
Только застопорили ход и бросили якорь на ревельском рейде, по крейсеру открыли перекрестный огонь верные правительству корабли. Погиб Гаврилов. Тяжело раненный Лобадин, чтобы не попасть в руки врагов, застрелился. Коп-тюх выпрыгнул за борт, но был поднят на подошедшую шлюпку.
Из Ревеля спешили катера с жандармами. Восстание подавили. В ту же ночь состоялся суд. Восемнадцать зачинщиков во главе с Арсением Коптюхом приговорили к расстрелу; двести семь отправили на каторгу и в арестантские роты. Большая группа осужденных матросов до сих пор томится в страшной по жестокости ревельской тюрьме «Толстая Маргарита». В ней томятся и мои друзья-балтийцы, борцы за народное дело.
