Сегодня особенно плохая погода. Небо давит. Сны в такую погоду, вероятно, уже днем собирают силы, скапливаясь к ночи.
Звонил отец. Завидовал К. (своему бывшему сослуживцу).
Весной этого года отец взял садовый участок. Отец бы никогда себе не добыл, но там оказался недомерный участок, участок-огрызок в четыре (и одну десятую) сотки, и поскольку все остальные участки по полных шесть соток, этот забрать себе никто не хотел. Тем более что расшириться никакой перспективы нет – участок нарезан с самого краю, а за ним уже стоят заборами большие, богатые дачи, в полугектар и даже в гектар каждая.
Отец начал было с энтузиазмом ковырять землю, часть ее вскопал, посадил по краям кусты смородины, облепихи и… заскучал.
Однажды, когда он там скучал, он увидел, что напротив большой (гектарной) дачи кто-то, вероятно мальчишка, потихоньку отводит в сторону широкую доску дачного забора. Отец смотрел. Чирикали птицы. Отец сказал, что в ту минуту он думал как раз о детстве. Доска, удерживаясь на верхнем гвозде, тем временем качалась и качалась, затем наконец отъехала в сторону, и отец удивленно вскинул брови. Вместо мальчишки там был старик, чуть постарше отца.
Старичок этот осторожненько вылез через проделанную щель в заборе, огляделся. Сказал с милой улыбкой:
– Во какой здесь простор!
Это был К. Вглядевшись, отец узнал в старичке очень ловкого своего сослуживца, с которым они одно время вместе работали и который после очень высоко продвинулся. Сейчас К. тоже был, конечно, на пенсии: был в почете, был с дачей, с машиной и с иными благами. Он отца не узнал. Он, вероятно, уже никого не узнавал – такая у него была тихая и счастливая улыбка.
– Надо же так обмануть! – возмущался отец. – Я знаю, обмануть людей нетрудно. Но надо же так обмануть саму природу: дважды в жизни получить детство! – возмущался мой постаревший отец, после того как ночью его помучили и издергали сны.
Почему-де ловкому чиновнику и обаятельному интригану (претензии не к дачам и не к социуму, бог с ними! – претензии именно к природе, к лесам, к полям, к звездам) – почему ловкому чиновнику К. даже в конце жизни безмятежность и покой, а ему, честному строителю, эти жуткие сны, эти сердцебиенья, этот ужас отставания, который пугает его намного больше, чем ужас телесного распада и смерти.
Что за ночь!.. Отец позвонил и в четыре, и в пять. Бедный старик. Сердце мое скрипит от боли, а что поделать. Уже седьмой час утра. Хоть бы он заснул.
