«И Саввы нет… И мать ее повесили… — горько думал Тимка. — Одна она осталась… Четыре года ей всего…»
В горле у него стояли слезы, но глаза были сухи.
Мать присела на дубовом пороге. Утомленным взглядом окинула она разрушенный двор и, как будто поняв наконец, что произошло, заломила руки и тяжело покачала головой. Губы ее беззвучно шептали что-то.
Тимка сидел притихший, низко опустив голову. Ему вдруг захотелось спать. Голова сама клонилась вниз. Мальчик прилег на вязанку соломы и впал в какое-то полузабытье. Он уже не слышал, как тяжело поднялась с порога мать, не видел ее печальной улыбки, когда она посмотрела на него и на Верочку, не слышал, как сказала она Софийке:
— Идем, дочка, хоть картошки накопаем и сварим деткам…
Спалось Тимке неспокойно. Перед глазами все время стояли немцы. Они гнались за ним, и он должен был бежать, хотя не мог сдвинуться с места… Тащили его на виселицу. Он сопротивлялся, грыз им руки, хотел кричать, звать на помощь… И не мог выговорить ни единого слова, не мог издать ни звука…
Из полузабытья его вывел чей-то плач. Подняв голову, он увидел Верочку. Она терла кулачками глаза, по розовым щечкам текли слезы.
— Я хочу к маме, — сказала она Тимке.
Тимка вспомнил посиневшее, налитое кровью лицо Саввиной матери. Он встал и прижал к себе девочку:
— Не нужно, не нужно, Верочка. Зачем тебе мама? Пусть она себе… а ты у нас…
— К маме!.. — плакала девочка.
— Нет у тебя мамы, — вдруг серьезно сказал Тимка. — Уже нет, понимаешь?
— Мама там… — Верочка показала кулачком на дверь.
— Гитлер убил твою маму. Мама умерла.
— Умерла? — переспросила девочка, оторвав кулачки от глаз и недоверчиво глядя на Тимку. — Маму в яму? — допытывалась она.
— В яму.
— Тогда я хочу к Савве!
У Тимки больно сжалось сердце. Имя Саввы вызвало тяжелые воспоминания. Он не в силах был сдержать слезы и громко, совсем по-детски, заплакал.
Теперь его утешала Верочка:
— Не плачь, Тимка, не плачь! Я буду с тобой. Хочешь, пойдем к Савве? Хочешь, Тимка?
Тимке вдруг стало стыдно своих слез, даже смешно, что его, такого большого, утешала маленькая девочка. Он поднял голову и попробовал улыбнуться сквозь слезы:
— А я и не плачу, Верочка. Это я тебя передразниваю.
— А слезки почему?
Она лукаво улыбнулась. На ее глазах больше не было слез, она снова была той Верочкой, с которой так любил играть Тимка. Он вытер покрасневшие глаза. Повеселевшая Верочка уже щебетала, как прежде:
— Давай в прятки играть, хочешь?
Она уже вскочила на стройные ножки. Тимка вспомнил, что еще недавно Савва, Верочка и он, веселые и беззаботные, играли на огороде в прятки и смеялись над тем, как забавно пряталась Верочка. Подлезет под куст картошки, закроет глаза руками и звонко кричит: «Уже! Ищите!»
