Это воспоминание развеселило Тимку:
— Прячься, Верочка!
Девочка быстро побежала к двери, как белка перепрыгнула через высокий порог и исчезла.
— Подожди… Сейчас спрячусь… — звенел ее голосок.
Тимка зажмурил глаза, прикрыл ладонями лицо — точно так, как раньше, в счастливые дни. Хотелось забыть обо всем: о войне, о фашистах… Он отгонял от себя мысли о случившемся. Но это деланное, внешнее равнодушие к пережитому не принесло ему успокоения. До слуха доносился рев моторов: по главной улице села двигались вражеские колонны. Нет, нельзя забыть пережитое!
А Верочка молчала. Вероятно, уже спряталась. Тимка оторвал ладони от глаз, улыбнулся, представив себе Верочку с зажмуренными глазами где-нибудь под кустом смородины.
— Уже? — громко спросил он.
В ответ совсем близко от клети послышались всхлипыванья. Тимка выглянул в дверь. Верочка, беспомощно опустив руки, плакала.
— Что ты, Верочка? Почему не спряталась?
— Так где же мне спрятаться? — жалобно спросила она, подняв на Тимку глаза, полные слез.
Тимка обвел взглядом сад. Только теперь он рассмотрел его по-настоящему: сад был вытоптан, опустошен. Смятые колесами автомашин, лежали на земле роскошные кусты черной и красной смородины. Высокая трава была прибита сотнями ног. Сад просвечивал из конца в конец. На деревьях почти не осталось листьев. Спрятаться, действительно, было негде…
У Тимки защемило сердце. Но он не дал воли своим чувствам. Подняв Верочку на руки, он начал кружить ее.
Сильный порыв ветра рванул широко раскрытую дверь, холодом охватил детей. Большая туча, закрывшая полнеба, надвинулась на село. Над лугами стемнело: там уже, наверное, шел дождь. Ветер все настойчивее теребил на Верочке платье, а потом швырнул, как пшено, первые капли дождя.
Тимка и Верочка спрятались в клеть. Открыли дверь. Летний дождь, без молнии и грома, окутал село серой мглой.
Стоя на пороге, Верочка подставляла озябшие, посиневшие ручонки под холодные капли дождя и припевала:
Дождик, дождик,
Не мани, не мани
Да по правде рубани!..
А Тимку снова охватила грусть. Он смотрел на сад, наблюдая, как разливаются по земле лужи, как пенятся на воде дождевые пузыри. На огороде, как в тумане, заколыхались какие-то фигуры: то бежали мать и Софийка. А кто это, такой забавный, катится, как кочан, через сад, между изувеченными деревьями? Да это же Мишка в старом, потертом отцовском плаще-дождевике!
И Тимка сразу понял, что его так угнетало: отсутствие товарищей.
— Мишка! Мишка! Скорее, промокнешь!
