— Да нам, офицерам, что! Где служба, там и дом. Где полк, там и семья.
Майор Гришин думал, как повернуть разговор в нужную сторону. И наконец решился:
— У меня дело к вам, Семен Петрович. Так сказать, наедине желательно обмозговать кое-что.
Полковник перетащил шланг в другое место.
— Дело, говорите? — Он положил шланг на землю, направил струю воды в оросительный ровик и удобно уселся в плетеное кресло под карагачем.
— Слушаю вас, Алексей Александрович.
Гришин вытер платком влажные руки и приступил к разговору:
— Дело касается вашего нового помощника. Как вам известно, у меня с ним была беседа, кроме того, я принимал зачет по району полетов, а сегодня летал в зону. Вот кое-что и прояснилось.
— Ну, ну, интересно!
— Вы знаете, Семен Петрович, каких усилий стоило мне добиться, чтобы потушить в полку аварийность, чтобы нас с вами не ругали ни за полеты, ни за документацию. Беседу с Поддубным я записал. Допустим, что можно было обойтись и без этих записей. Допустим. Но он заявил мне сразу: «Не нравится, дескать, мне это ваше бумагомарание!» Прямо с вызовом каким-то заявил!
Семен Петрович недовольно поморщился.
— Незачем было записывать, Алексей Александрович. Мне, по правде говоря, тоже не нравится эта ваша затея. Бессмысленным формализмом веет от нее. Я уже давно собирался сделать вам замечание по поводу этой нелепой писанины, плюньте вы на нее!
Штурман заерзал на стуле.
— Но разве не за бумаги нас побили, в частности вас, Семен Петрович?
— Разные бывают бумаги. Нужные надо оформлять как следует.
Гришин помолчал, обдумывая свой ответ.
— Ну что ж, плюнуть так плюнуть, — сказал он обидчиво. — Вам виднее. Вы командир, единоначальник. Но, собственно, и не в бумагах главное. Допустим, что я не все продумал. Допустим. Но в каком тоне он разговаривал со мной! Еще не успел переступить порог полка, как уже и то ему не по душе, и это не нравится…
— Что же именно ему не нравится?
— Ну, например, что у нас план боевой подготовки не выполняется…
— А вам это нравится?
— Конечно, нет!
— И мне тоже. Так в чем же дело? Значит, хорошо, что у офицера уже болит душа за свой полк. Значит, лучше возьмется за дело. А что касается тона, то, на мой взгляд, он все-таки умеет разговаривать. Академию закончил, офицер культурный. Я с ним беседовал, знаю.
Гришина начинало раздражать то, что полковник не соглашается с его доводами и явно тянет на сторону своего нового помощника.
— Вы еще увидите, Семен Петрович, как он за дело возьмется! — сказал Гришин многозначительно. — Не утешайте себя тем, что я выставил ему по всем элементам отличные оценки. В нормативы курса боевой подготовки он уложился. Но у него чересчур резкий пилотаж. Его действия с арматурой кабины слишком уж энергичны.
