, откуда полковник руководил полетами. К сожалению, он был не один: с ним находился замполит Горбунов, дежурный метеоролог и солдат-планшетист.
В штабе после прибытия с аэродрома тоже не удалось поговорить с полковником с глазу на глаз: то начальник штаба Асинов, то инженер Жбанов, то кто-нибудь из комэсков.
У всех неотложные дела.
Аудиенцию пришлось перенести на вечер.
Гришин дождался момента, когда полковник вышел поливать деревья.
— Добрый вечер, Семен Петрович! — сказал он, приблизившись к палисаднику. — Разрешите, если не помешаю?
— Пожалуйста, Алексей Александрович!
Гришин тоже любил деревья, да и кто мог им не радоваться здесь, в пустыне? Но он любил их как-то своеобразно: возиться с ними не имел ни малейшего желания. За три года он не только не воткнул даже прутика в землю, но не сохранил и тех деревьев, которые достались ему от его предшественника — бывшего хозяина коттеджа.
— Трудимся?
— Наступаю на пустыню, Алексей Александрович.
Из раскрытых настежь окон доносились звуки пианино.
— У вас здесь действительно как в раю, — вкрадчиво сказал Гришин, став под молодым карагачем, ветви которого колыхались уже над крышей дома.
— Никто и вам, Алексей Александрович, не запрещает завести такой же рай, — заметил полковник. — Немного труда, и, как говорится… в прилежном доме — густо, а в ленивом — пусто…
Гришин поморщился, хрустнул пальцами.
Семен Петрович с невинным видом поливал вербу.
— Благодатная роща растет, — продолжал он. — Есть где лысину укрыть от этих дьявольских лучей. Жаль будет разлучаться с такой благодатью. Как подумаю, что вдруг попадет мой сад к такому, простите на слове, как вы, хладнокровному… — не пройдет и месяца, как все засохнет…
— А вы поселяйтесь здесь навсегда, кто ж вам мешает? Наоборот, еще в газетах похвалят: «Полковник в отставке навсегда поселился в Каракумах».
Струя воды, выбиваясь из шланга, наполняла глубокую лунку. Полковник выпрямился.
— А что вы думаете? Остался бы, ей-богу, остался! Да вот Харитина моя все о своей Полтавщине сокрушается. Хочу, говорит, дожить свой век там, где росистым утром кукушка сизокрылая кукует. В родимую сторону тянет старуху, наездилась по белу свету. Всю жизнь таскал ее за собой. Где только не побывал! И в Уссурийской тайге, и в лесах Карелии, и в горах Забайкалья. А нынче вот в пустыню забрались.
— Такова наша доля, жизнь военных, — ничего не поделаешь! — сочувственно протянул Гришин, стараясь задобрить полковника.
