— Вы воевали? — спросил Доминик.
— Нет, я был женат и занимался преподаванием. Слава богу, меня не призвали. Но сомневаюсь, что это может сыграть какую-то роль в моем нынешнем положении. Я готов отдать жизнь за Германию и, если Фюрер решил, что в данном положении от меня толку больше, то так тому и быть!
— Думаете, ему есть дело до таких, как мы?
Ари задумался.
— Трудно сказать. Гестапо последние годы играет в очень странные игры. К тому же, когда я был ребенком, их не существовало.
— Жестокость обычных людей бывает безгранична, — сказал Доминик. — Мою жену… — но он не закончил.
— Простите, — сказал Ари, глядя в пол.
— Я не понимаю, почему именно мы. Не понимаю, почему они так прицепились к нашей скромной семье. Мы же — никто.
— Я пытался разузнать. Когда на пороге моей лаборатории появились люди в черных плащах, я оказался настолько глуп, что решил, будто они ищут кого-то другого! Кого-то другого! Только представьте! Прежде чем осознать свою ошибку, мне накинули на голову мешок и сунули в машину. Меня привезли сюда в том, что было тогда на мне и всё. И, вот, я сижу здесь и жду ответов.
Раздался звук, похожий на гром и Доминик подскочил. Он подумал, что началась гроза, но София хихикнула и он понял, что это Ари пустил газы.
— Прошу прощения, — виновато произнес Ари, держась за живот.
— Чем вы занимались, Ари? — спросил Доминик.
— Я работал статистиком. Математическая физика, — поправился он. — Официально, я преподаю в университете имени Гумбольдта, но с тех пор, как партия взяла все школы под свой контроль, я много путешествую. Последней моей работой были исследования в Осло линейных ускорителей частиц. Но вам, наверное, это неинтересно. А чем занимались вы? Преподавали? Простите, но вы выглядите, как учитель.
— Я биохимик, — сказал он, глядя на Ари. Услышанное встревожило его. Конечно, можно было списать на совпадение, что гестапо одновременно захватило двух ученых, но он в этом сомневался. — Мне интересно, чем вы занимаетесь. Расскажите поподробнее.
— Конечно! — воскликнул Ари, затем его лицо исказилось. Из его живота раздался урчащий звук. — Оооо… боюсь, я не могу уже терпеть, — он обхватил живот обеими руками и пополз в сторону стоявшего в углу ведра. Иногда он останавливался, будто, в сомнениях, затем продолжал свой путь. — Простите, ребята! Не могу терпеть, — выкрикнул он.
— Эм…
— Отвратительно, — произнес Ари, бесцеремонно стягивая штаны. Прежде чем Доминик смог прикрыть девочкам глаза, перед его лицом возникла волосатая задница. Люсия замерла, а София выглядела смущенной.
