— В каком смысле?
— К сожалению, не могу сказать.
Стремясь избавить себя от происходящего, Генрих обратился к Харальду:
— Я направляюсь в трюм. Сообщите, когда примете решение.
Харальд кивнул и капитан ушел.
— Зачем оставлять одну из нас? — спросила Магдалена. — Нельзя разделять девочек с родителями. Почему мы все не можем остаться? Я нужна им.
— Я не могу этого позволить.
— А тот человек на борту? Как насчет него? Почему бы не оставить его? Вы готовы разрушить семью ради еще одного пленника?
— Боюсь, я и этого не могу позволить, — сказал Харальд. — Доминик и этот человек очень важны для нашего дела. У нас приказ доставить Доминика с семьей. И мне очень жаль, что мы просчитались с количеством человек. Мы этого не предусмотрели.
Он испытывал неудобство из-за своей ошибки, но предусмотреть её он не мог. Когда он выбирал «Адальгизу», никто не уведомил его об ограничениях на количество пассажиров. Он решил, что 7 человек не станут проблемой. В связи с этим, он живо представил, что будет, позволь он всем трём женщинам остаться. Его человек в Нойенгамме ещё мог принять одного, но троих сразу? Такая ситуация сразу перечеркнет любые возможности оказания каких-либо услуг. А с другой стороны? Если господин Камински отправится без семьи, кто даст гарантии, что он пойдет на сотрудничество? Решение будет трудным, но Харальд на то и поставлен, чтобы принимать трудные решения.
— Одна из вас остается, остальные — на борт, — решил он.
3
София прижала к груди плющевого медвежонка и принялась сосать палец.
Доминик трясся. Он не мог припомнить, чтобы так тщательно спланированная операция, так бесславно проваливалась. Он посмотрел на жену, открыл рот, но сказать ничего не мог.
— Ты же понимаешь, что остаться должна я, — сказала она. — Либо ты, либо я, но тебя они не отпустят. Ты им для чего-то нужен. Что бы это ни было, оно меня пугает, Доминик.
— А я боюсь за тебя, — сказал он.
— Со мной всё будет в порядке. Тюрьму я переживу. Но я не могу даже и подумать, что София и Люсия останутся одни. А ты можешь? — она коснулась его щеки и он заметил тепло в её взгляде. Тепло не от предчувствия возможного спасения, а от осознания её любви к нему. Тепло от осознания того, что последние 12 лет не прошли даром. Он посмотрел на неё и увидел ту самую дочь мясника, которая встретилась ему в лавке. Она была прекрасна в тот день, прекрасна была и сейчас.
На лицо ей упала прядь черных волос, он смахнул её, как в тот раз, когда они впервые поцеловались. Он прижал её к себе и поцеловал, 12 лет огненной страсти промелькнули между ними в этот момент. Когда они разжали объятия, он заметил, как по щекам Люсии текли слезы. «Как же они похожи» — подумал Доминик.
