— Странные ощущения я испытывал, — сказал тихо пьянеющий Старков, — говорю с ним, и вроде как я преступник, а он — добропорядочный гражданин.
— Мы, русские, не умеем ненавидеть. Мы очень скоро забываем причиненное нам зло, — сказал Гавриил Федорович. — А в смертельной схватке победит тот, кто сильнее ненавидит. Помнишь такой рассказ у Шолохова — «Наука ненависти». Я, только дожив до седых волос, стал понимать смысл этого названия. Подумай, подполковник, — наука ненависти! Лично я эту науку осилил. Раньше я дураком был. Боксом до тридцати пяти лет занимался.
Тимофеев махнул рюмку и уточнил:
— На соревнованиях до двадцати шести лет выступал, а потом для себя. Настучат тебе за вечер по голове, и чувствуешь чудесную пустоту в ней. Народ и партия едины! — выбросил руку вперед полковник. — КПСС наш рулевой! А потом на повышение пошел, думать стал. В нашей профессии опасно думать на политические темы. А мне пришлось по долгу службы. Углубленно изучал работу царского Охранного отделения. И пришел к выводу: здорово они работали. А сейчас пришел еще к одному выводу — и сажали они тех, кого надо. Все недоумевал: как они проиграть могли? Теперь я их очень хорошо понимаю. Так вот, вернемся к ненависти. Коль ты ввязался в политику, то запомни. В политической борьбе прав не тот, кто прав (правых в ней вообще нет), а тот, кто себя и других сумел убедить в собственной правоте. Если ты сам не веришь в то, что говоришь, кто тебе поверит? Врать политику надо уметь. Но это уже другое дело. Внутри себя он должен быть уверен в своей правоте и должен ненавидеть своих противников. Я-то считал, что ты, подполковник, прошел науку ненависти…
— Я ни от чего не отказываюсь, — мрачно возразил Старков.
— Вот и славно. Но я о другом. Если чувствуешь, что можешь сломаться, — выходи из игры.
Старков молчал. Пока он только выполнял понятные ему в общих чертах планы сидящего напротив человека. Извилистая тропа, на которую он вступил, вела его по склону пропасти, а он даже не знал, что там, в конце этой тропы.
— Не веришь мне? — спокойно и даже равнодушно спросил Тимофеев. — И правильно делаешь. Никому не верь до конца. Но и совсем без доверия нельзя. Думай, анализируй.
Бывший спецназовец не знал, что ответить. И он решил про себя, что данный ему совет — мудр. Первое же крупное дело покажет, кто чего хочет и кто чего стоит.
— Было бы хуже, — продолжал полковник, — если бы поверил мне безоглядно. Я бы стал сомневаться в тебе. Самый опасный партнер в моем деле тот, кто не задает вопросов или не высказывает своих опасений вслух.
