При слове «творчество» Валериан Сергеевич сжал губы, ибо они разъезжались в безобразную издевательскую улыбку. Но так уж принято у этих людей: называть то, чем они занимаются, творчеством.
И все-таки девчонка волновала его. Почему именно она? Он не мог понять. Глупа, да и не очень красива. Молода — не отнимешь. Но ведь насквозь фальшива. Фальшива во всем, кроме постели. Здесь она чувственна, как дикое животное.
«Не устраивают тебя, Валериан, честные женщины, — сказал он сам себе, — к дерьму тянет».
Но он был так холоден и внутренне силен, что ни одна самая чувственная самка не могла до конца завладеть его сердцем.
Леночка села к нему на колени. Стала легко царапать коготками его щеки. Впилась в губы. Как она однако быстро заводится! Глаза ее заволокло туманом страсти.
— А если войдут? — говорит Дубцов.
— Пусть, еще веселее будет.
Напряженная, как тетива, она ослабевает после пяти минут взаимного истязания.
— Все? — злобно спрашивает она, и искренняя ненависть читается в ее глазах.
Дубцов наслаждается ее злостью и ее полными ненавистью глазами.
Медленно она приходит в себя, сползает с колен Дубцова, тяжело дыша, идет на свой стул перед большим зеркалом.
«Быть шлюхой — это такое же призвание, как и любое другое», — произносит вполголоса Дубцов.
— Я певица, а не шлюха, — устало возражает Леночка, — ты сегодня странный. Не грубый, а какой-то… Как через лупу на меня смотришь.
«Смотри-ка, почувствовала», — подумал Дубцов.
Он подошел к девушке и потрепал ее по щеке.
— Все хорошо.
— Правда? — смотрит она на Дубцова глазами, полными слез, и целует ему мягкими, по-детски нежными губами ладонь. — Ты останешься на мой концерт?
— Да. Я как всегда буду смотреть сверху.
Дубцов не любил публику, наполняющую концертные залы. Ему все время казалось, что эти же морды он видел в ресторанах, барах, банях, театрах. Что одни и те же разбогатевшие личности вдруг воспылали любовью к искусству. Правда, на эстрадных концертах много молодежи, но она противна Дубцову еще больше. Какими дебилами надо быть, чтобы выдержать два часа этого ада? Выходят на сцену такие же, как Леночка, кривляются, поют под фонограмму песни о любви. И тела их в своих движениях так же неискренни, как и их голоса.
«Странное существо — человек, — размышляет Дубцов. — Грешнее меня не так много найдется людей. Все основные заповеди я нарушил и не по одному разу. А почему-то фальши не выношу, требую от других чистоты во всем. Хотя, допустим, от этих кривляк я требую профессионализма. Но разве они принесли кому-то какой-либо вред? Они не грабят свой народ, не стреляют, как рэкетиры, никому в спину. Почему же я их презираю? Они не талантливы, они не яркие, они — быдло. Вот и ответ на вопрос».
