Появились уже другие правила игры. Большие акулы застолбили за собой нефть, золото, алмазы и все другие источники, которые могли приносить прибыль. Опять многое решало не то, сколько ты реально стоишь, а имеешь ли ты поддержку. Стоят ли за тобой люди из государственного аппарата? Стоят ли за тобой влиятельные политики.
Дубцов подошел к тому рубежу, за которым не могло быть чистого бизнеса, не связанного с политикой, а лезть в политику он очень не хотел.
И тут эта история со странным рэкетом. Что за ней? Валериан Сергеевич все больше убеждался — политика. У него не было никаких доказательств, одна лишь интуиция подсказывала, что это так.
…Дубцов приехал в концертный зал, где репетировала его Леночка, часов в пять дня. Он никогда не приезжал так рано, да еще не предупредив телефонным звонком. Он просто забыл это сделать. Леночка сидела в костюмерной и целовалась со своим продюсером Давидом Леопольдским. Это был лысоватый, с животиком и толстым задом, обтянутым джинсами, молодой человек лет двадцати семи.
— Пардон, — сказал Давид, увидев Дубцова, и вылетел из костюмерной так быстро, что Валериан Сергеевич не успел рассмотреть его лица.
Эта сцена позабавила Дубцова. Он не имел ни друга, ни по-настоящему близкой женщины только потому, что не хотел их иметь. Такие отношения сковали бы его свободу.
В своем кожаном мокром плаще и в кожаной шляпе он сел на диван за спиной Леночки и стал за ней наблюдать.
Первый шок прошел очень быстро, и Леночка сказала капризным голосом:
— Вот так, будешь знать, как бросать меня одну.
Она в чем-то действительно была ребенком, но больше играла. Эти капризно надутые губки, эти удивленно раскрытые глаза говорили: «И ты посмеешь меня в чем-то обвинить?»
— Смешно, — сказал Дубцов.
— Хочешь выпить? — быстро предложила Леночка, словно не слыша его реплики.
— Спасибо, я вчера хорошо выпил в одной веселой компании.
— Вот видишь, в веселой компании и без меня, — быстро отреагировала Леночка. — И вообще… Разве ты купил меня, зафрахтовал?
— Не зафрахтовал, — согласился Дубцов.
Тут Леночка стала проявлять явное беспокойство. Она встала. Пеньюар ее раскрылся. Она тряхнула гривой выкрашенных в оранжево-рыжий цвет чудесных густых волос, повела незаметно плечиком, и все на ней как-то быстро расползлось. Выглянула обольстительная, красивой формы, небольшая грудь с малиновым соском, показался животик.
— Ну Дубцов, — потянулась она к Валериану Сергеевичу, — ты же не будешь меня ревновать к Давиду? Моему творчеству только повредит, если я выберу себе другого продюсера.
