Прежде чем собрать вещи, я изучил незнакомца. Череп сродни лошадиному, глаза широко расставлены, челюсть тяжелая – идеальный благонамеренный и бестолковый чиновник. Заметив открывающуюся дверцу, он бросил насвистывать и приветствовал меня.
– Добро пожаловать в Анамасобию, – произнес он, протягивая руку в перчатке. Его тучность скрадывалась упрямым подбородком, а неправильный прикус был не слишком заметен из-за выдающихся скул. Я сжал его руку, и он представился:
– Мэр Батальдо.
– Физиономист Клэй, – ответил я.
– Большая честь, – поклонился он. Я спросил:
– У вас что-то случилось?
– Увы, ваша честь. – Он, казалось, готов был расплакаться. – В Анамасобии завелся вор. – Он подхватил мой саквояж, и мы зашагали по единственной улице городка – утоптанной ногами земляной дороге.
На ходу мэр обращал мое внимание на городские достопримечательности, восхваляя красоту и благоустроенность построек. Он испытывал мое терпение красочными эпизодами местной истории. Мне продемонстрировали зал собраний, банк и таверну – все из тех же серых волокнистых досок под шиферными крышами. Несколько зданий, в том числе театр, были довольно просторны и даже украшены примитивной резьбой. На нескольких досках виднелись изображения лиц и животных, перемежавшиеся зигзагами молний и крестами. На южной стене банка горожане оставляли свои автографы. Мэр от всей души восторгался этой традицией.
– Не представляю, как вы здесь живете, – заметил я, выдавив из себя остатки доброжелательности.
– Видит бог, мы скоты, ваша честь, – отозвался он, покачивая головой, – зато мы умеем добывать синий дух.
– Да, разумеется, – согласился я, – однако я как-то видел на выставке во Дворце Науки обезьяну, которая умела писать на пергаменте слова «Я не обезьяна». Пятьсот строк, и каждая строка заканчивалась пышным росчерком.
– Чудо, – вздохнул мэр.
Он проводил меня к обшарпанному четырехэтажному зданию в центре городка. Сей дворец именовался «Отель де Скри».
– Я снял для вас весь четвертый этаж, – объявил мэр.
Я проглотил просившиеся на язык слова.
– Обслуживание превосходное, – продолжал он. – Подают отличное жаркое из кремата, и выпивка достойна похвалы.
– Крематы, – повторил я, поджав губы, однако прервал фразу, заметив проходившего по левой стороне улицы синего старика. Батальдо, проследив мой взгляд, махнул рукой медленно ковылявшему к нам уродцу. Тот, не повернув головы, махнул в ответ. Кожа у него была цвета безоблачного неба.
