— Кончай трепаться! У тебя одно на уме, — возмутился Володька.
— Правильно, — согласился Костик. — Только одно! А о чем мне сейчас думать? Как жить на гражданке буду? Что-то не хочется об этом, привык часом жить… — он на минуту задумался. — И, знаете, ребята, не скоро это у нас пройдет — часом-то жить…
Старшина Николай, четвертый их сосед, занимавший офицерскую должность и потому попавший в эту палату, сказал задумчиво:
— А жить-то надо будет… На войне, конечно, тяжело было и страшно, но ведь на всем готовом: сапоги прохудились — держи новые… У меня специальности никакой, десятилетка и армия. Учиться дальше не выйдет, родители старенькие, на их хлеба переходить совесть не позволит. Иногда представишь, и не по себе становится. Отвыкли мы, ребята, от нормальной жизни… У тебя, Володька, тоже специальности никакой?
— Да… — вздохнул Володька.
Ему тоже садиться на материнскую шею нельзя, да и не прожить им вдвоем на ее зарплату.
— У меня, ребята, с этим делом проще… Заберусь в какое-нибудь селенье заведующим медпунктом, погуляю годик, а там женюсь на какой-нибудь Марфушке с домом и огородом… И буду в тишине поживать, — мечтательно произнес Костик.
— Ребята, если не устроитесь — валяйте ко мне в Армению. Всех устрою, всех переженю. Слово даю, — Артем обвел палату добрыми глазами. — Правда, ребята… Сдружились мы тут, словно родными стали. Приму всех, место найдется.
— Может, махну и к тебе, — сказал Николай. — Стариков своих навещу, покажусь живым и махну. Климат у вас мягкий, одежи зимней не нужно.
— И ты, Володя, подумай, — повернулся к нему Артем.
— Подумаю…
~~~
Неподалеку от поворота Солянки на площадь Ногина шумела пивная — «деревяшка», выплескивая гомон на улицу. Володька глянул через стекло — народу тьма. После встречи с Деевым хотелось промочить горло. Он постоял немного, облизывая пересохшие губы, но не зашел — кружка пива стоила двадцать два рубля шестьдесят копеек, — а направился к Спасоглинищевскому переулку, чтобы выйти к Маросейке, оттуда к Мясницкой, а там и до родной Сретенки рукой подать…
У Сретенских ворот он вошел в троллейбус и… увидел Майку!
Она сидела впереди, но он и со спины узнал ее. На ней было легкое платье без рукавов, и, судя по круглым открытым плечам, она пополнела еще больше.
Нет, у него не екнуло сердце, не участилось дыхание, но что-то все же произошло — ярко вспомнились мучительные сны на Дальнем Востоке, желание увидеть ее во время отпуска, танцы на школьных вечерах…
