.
Окончательная дифференциация югославской правящей элиты и югославского общества вообще по вопросу о внешнеполитической ориентации на Германию, Британию и СССР произошла в 1939–1941 гг. В то время югославское правительство пошло на улучшение отношений с СССР и вступило с ним сначала в торговые, а потом и в дипломатические отношения. Это привело к ослаблению антикоммунистической ориентации югославских властей и, соответственно, к ухудшению отношения к общественно-политической деятельности русских эмигрантов. Маневры Югославии по отношению к Германии и Британии не влияли в такой мере на статус эмигрантов, но приближали возможность вовлечения Югославии в войну. После смерти короля Александра и устранения от власти под нажимом Англии Милана Стоядиновича Югославия больше не имела достаточно сильных лидеров, которые могли бы удержать страну в состоянии нейтральности, несмотря на сильное давление из Лондона и Берлина. В то время большая часть сербского общества находилась под влиянием симпатий к своим союзникам по Первой мировой войне — Англии и Франции. При этом в хорватской части Югославии симпатии в большей мере были на стороне Германии.
Русские эмигранты в Югославии выразили устами своих представителей — митрополита Анастасия и бывшего главы императорской дипломатической миссии В.Н. Штрандтмана, — уверения в «безграничной преданности русской эмиграции и ее стойкой верности и в будущем заветам… предков». Редакция «Русского голоса» призывала соотечественников «воздержаться от разговоров, заниматься своим делом и, если потребуется, выполнить свой долг перед гостеприимно… [нас. — А. Т.] принявшей родственной страной»[14]. В то же время это обращение не полностью отражало взгляды всех русских эмигрантов. Симпатии крайне правых кругов русской эмиграции находились в большей мере на стороне Германии; поражение Югославии, ведомой пробританскими силами, было неизбежным в глазах видевших ситуацию изнутри русских эмигрантов и поэтому упомянутое выше высказывание вождей эмиграции натолкнулось на глухой ропот части эмигрантов. Настроения этой части эмигрантов отразил в своем дневнике известный русский режиссер Юрий Ракитин[15].
Намеренно суровая бомбардировка Белграда 6 апреля 1941 г.[16]была воспринята русскими да и остальным населением Сербии как «жестокая и бессмысленная»[17]. Белградская колония являлась одной из самых крупных в стране, поэтому эмигранты сполна заплатили свой долг смерти. Бомбовые удары уничтожали не только человеческие жизни. В огне пожаров пострадали и сербские (Народная библиотека, Патриархия и т. д.), и русские культурные учреждения. Было уничтожено здание, в котором располагался Институт имени Н.П. Кондакова, пострадала его библиотека, сгорело много книг, в огне пожара погиб секретарь института, ученый-исследователь истории кочевых народов Д.А. Расовский с молодой супругой
