Русский фактор. Вторая мировая война в Югославии. 1941–1945 | страница 10



.

Военнообязанные русские эмигранты явились на призывные пункты и честно выполнили свой долг, а около 12 % русских участников Апрельской войны погибли[19]. Но уже 17 апреля окруженная со всех сторон врагами королевская Югославия, чьи силы подтачивали и внутренние подрывные элементы (в первую очередь хорватская часть офицерского корпуса), не вынесла дальнейшего напряжения и сдалась. Из плена были отпущены югославские солдаты и офицеры хорватской, венгерской, немецкой, болгарской и румынской национальности. А русские солдаты и офицеры (173 человека) вместе с сербами оказались в немецких лагерях для военнопленных[20]. Большинство этих русских военнопленных (офицеры, военные техники, военные инженеры, пилоты и специалисты ПВО) оказались в крепости Колдиц, известной по недавнему фильму «Побег из замка Колдиц» (Великобритания, 2005)[21]. Территория Югославии была поделена между соседними государствами и получившей независимость Хорватией, причем пересечение новых границ было затруднено и требовало соблюдения ряда формальностей[22].

Отношение русских эмигрантов к немцам было двояким. С одной стороны, немцы, несомненно, представлялись завоевателями, нарушившими размеренный ток жизни русской эмиграции в Югославии. С другой стороны, у значительной части русской эмиграции в Югославии существовала устойчивая неприязнь к бывшим союзникам по Первой мировой войне — Англии и Франции. Талантливый русский ученый, профессор Н.В. Краинский[23],так писал об этом в своей обширной полемической книге, привлекшей одобрительное внимание значительной части русской эмиграции в 1940 г.: «Преступления по отношению к России бывших союзников по Великой войне неисчислимы. Сюда относится деятельность по содействию вызову русской революции и поддержанию большевистского режима в России на протяжении четверти века со стороны иностранных держав. Длинный ряд политических деятелей Западной Европы продолжают деяния французского и английского послов в Петербурге, принимавших участие в свержении царского режима, и поддерживают советский строй. Ллойд Джордж, Клемансо, Бриан, Эрио, Леон Блюм — злые гномы России. Полным ходом поддерживаются Февральская революция, альянс с Милюковым — Керенским, затем гибельный для России Версальский мир и отделение от России западных окраин. Затем игра, подобно кошки с мышкой, с белым движением, крапленые карты которой цинично раскрываются в английском парламенте…»[24]

Понятно, что такие воззрения не могли вызвать понимание у большинства представителей сербской общественности. Последствия Версальского мирного договора, вмешательство в балканские дела Франции и Англии еще расценивались ими абсолютно позитивно. Да и сам Советский Союз, заключивший в ночь перед бомбардировкой Белграда договор о взаимопомощи с Югославией, воспринимался как «мать Россия». Противоречия капиталистического общества наглядно раскрывались в экономике молодого югославского государства, а обратная сторона коммунистического режима тщательно скрывалась коммунистическими агитаторами (лагеря, уничтожение и изгнание национальной элиты — все это еще было в будущем, правда, не столь далеком). Значительная часть сербского среднего класса, рабочих, крестьян, учащейся молодежи с симпатиями смотрели на коммунистическую идеологию.