— Да что ты говоришь! — Анисим покачал головой, его узкие, отдаленно похожие на монгольские, глаза недоверчиво блеснули. — Так вот что приключилось! Так-так-та-ак, — произнес он, будто ему хотелось говорить, спрашивать, но он опасался спугнуть добычу, которая сама не подозревает, что на нее охотятся.
И, как бывает, завороженный звуком чужого голоса, рассказчик с жаром продолжал, ободренный тем, что его слова вызывают столь неподдельный интерес у собеседника.
— Да мне про это сама рассказывала.
— Сама-а? Недавно, стало быть, посетил ее, а? — Глаза стали еще уже, они затянулись веками так сильно, что невозможно разобрать цвет глаз. — Привечает она тебя больше, чем других. Чем это ты ее взял, а?
Собеседник, а это был Павел Финогенов, усмехнулся. На его нежном белом лице возник едва заметный румянец, который явился спутником внутреннего довольства.
— Да кто ж знает… — Он нарочито долго молчал, потом тоном опытного волокиты добавил: — Этих женщин.
Анисим расхохотался. Он подумал, но не произнес: «Ты их узнаешь, и как следует узнаешь. Уже скоро». А вслух сказал:
— Тайные создания они, это верно. Я сколько лет ими занимаюсь, да все никак не постигну. Вот скажи, может ли в голове уложиться то, что ты рассказал про Лизавету Добросельскую? — Он качал головой, а по лицу расползалась улыбка, которую вначале можно было назвать робкой, когда она только тронула полные сочные губы, а потом перешла в иную, и в ней стало заметно вожделение к чему-то невероятно желанному, но совершенно недоступному. Так улыбаются, слушая рассказы о похождениях героев «Тысячи и одной ночи», страстно мечтая оказаться на их месте. Но разве придет в голову на самом деле этого хотеть простому смертному?
— Желал бы я, чтобы из-за меня женщина стрелялась, — наконец произнес он.
Павел подался к Анисиму через столик.
— С ума сошел? — Лицо его вспыхнуло. — Тогда прежде ты должен был сгореть в огне! Чтобы она потом из-за тебя захотела стреляться!
Анисим крякнул и откинулся спиной к бревенчатой стене, из которой торчали сивые усы пакли.
— Верно говоришь, братец мой. Но только вдумайся! Женщина, твоя женщина готова мстить за тебя! За твою смерть. Жизнью рисковать! Ох, как высоко по нашим-то российским меркам. Она игрок, ни дать ни взять.
— Женщины не бывают игроками, — презрительно фыркнул Павел. — Они фишки для игры мужчин.
— Ну да. Фишки. Кости, еще скажи, — хохотнул Анисим. Потом вздохнул: — Ох, какую бурсу тебе еще предстоит пройти, мой друг. Тогда поймешь, кто кем на самом деле играет.
